Сергей Зыков
Темный кирпичный дом с узкими окнами, чем-то напоминающий старые дома питерских рабочих окраин. Над входом проржавевшая вывеска: «Отель де Франс». Звучит громко. Но стоит лишь перешагнуть через порог, как убеждаешься: «отель» всего лишь «меблирашка», каких немало в Сент-Уане. Путь к лестнице лежит между нагромождениями ветхих стульев, шкафов и разного барахла, пылящегося здесь, очевидно, уже давно. В прокопченных коридорах застоявшийся запах кухни. В конце одного из них находим комнату, где живет Жан-Клод. В ней метров пятнадцать. За фанерной перегородкой плитка и умывальник. Остальную часть комнаты занимают кровать, шкаф, детская кроватка, небольшой стол с книгами и тетрадями.
— Я жил здесь два года, когда был холостяком,— объясняет Жан-Клод, небольшого роста ладный паренек с веселыми темными глазами.— Нашел затем квартирку в Азньере, соседнем городке, но пришлось уехать: выселил хозяин. Месяц назад вернулся сюда. Тесновато: жена, девочке три месяца. И вот эти «нелегальные» жильцы,— он, смеясь, указывает на резвящихся на полу кошку и собачку.— Завели их в Азньере, там дворик был. А теперь? Не выбросить же на улицу.
— Сколько вы платите за ваш «отель»?
— Почти четверть заработка. Хозяин — таких, как он, называют «торговцами сном»—дерет три шкуры. Пользуется тем, что жилья не хватает. В доме полно иммигрантов: испанцев, португальцев, арабов. В каждой комнате по семье. Но здесь, в Сент-Уане, коммунистический муниципалитет. Он строит много домов, и я стою на очереди...
С Жан-Клодом мы познакомились в столовой одного из цехов завода «Рено». Договорились встретиться у него дома в субботу утром, чтобы потолковать на досуге.
У рабочих «Рено» два выходных — суббота и воскресенье. В остальные дни они работают по девять часов.
В партийном комитете завода о Жан-Клоде сказали много хорошего. Он энергичен, добросовестно выполняет поручения организации. Товарищи по работе его любят и уважают. Жан-Клода знают как отличного сборщика — у него, что называется, «золотые руки»,— человека доброго, отзывчивого, рассудительного и вместе с тем жизнерадостного. Он из тех, кто никогда не унывает. Вот и сейчас, вспоминая о не очень веселых эпизодах своей жизни, он излагает их с легким юмором.
— Полицейские схватили меня, когда я расклеивал плакаты о предстоящем празднике «Юманите». Потащили в комиссариат. Говорят: запрещено пачкать стены общественных зданий.
А ведь там были афиши партии ЮДР. Я говорю ажанам: «Почему другие могут тут расклеивать афиши, а мы нет?» — «Вот это мы тебе сейчас разъясним. Проучим так, что долго помнить будешь».
Привели в комиссариат. Смотрю — снимают кители, засучивают рукава. Ну, думаю, будет мне взбучка. Но не сдаюсь, говорю этак официально: «Я представитель законной политической партии. Если вы меня тронете — будете отвечать. Мы, коммунисты, боремся за интересы трудящихся, за светлые идеалы человечества. А вы за что? Вы что, сами капиталисты? Стыд надо иметь!»
Словом, вовлек их в дискуссию. Никаких доводов против моих выставить не могут. Переглянулись и заперли меня в камере до вечера, бить не стали,— заканчивает он, заливаясь смехом.— Но кроме шуток,— продолжает Жан-Клод,— вы знаете, что такое «война афиш», особенно во время политических кампаний? На окраинах это — подлинное испытание сил. Профашистские молодчики атакуют наших ребят, бьют дубинками и велосипедными цепями. А полиция их прикрывает. Нам приходится организовывать свою оборону: двое — клеят, трое — на страже. Иначе нельзя. Слышали, как в прошлом году они пырнули одного из наших ножом? Это было в Дранси...
Жан-Клод родился в 1943 году около Форж-лэз-О, тихого нормандского городка, неподалеку от Руана. Отец много лет работал на соседнем молочном заводе, мать — прислугой в богатых семьях. Семья имела дом с огородом. Жан-Клод, старший из четырех детей, до 14 лет учился в школе. Затем отец устроил его в профессиональное училище. Окончив его, 17-летний Жан-Клод отправился в Париж. Начал работать здесь, в Сент-Уане. Завод часто посылал его в составе бригад монтировать оборудование на строящихся предприятиях. Во время одной из таких командировок в городе Туре он познакомился с Же-невьевой и вскоре женился на ней. Два года военной службы, потом снова завод. Любил читать, но от политики тогда был далек. Пока не вспыхнула майско-июньская забастовка 1968 года.
— Рабочие заняли предприятие,— рассказывает он.— Я также дежурил в цехе, охранял оборудование. К нам то и дело наведывались студенты. Кто их знает какие, я тогда не очень разбирался во всех этих делах. Некоторые призывали к революции, к немедленному восстанию. На заводе работало немало молодых, как и я, из провинции. Лозунги «леваков» нам нравились. Ходили в Сорбонну, смотрели, как идет «революция». Но прислушивались и к тому, что говорили другие — коммунисты, профсоюзники. Стал читать «Юманите» — раньше никогда ее в руки не брал. И задумался: кто прав? Был у нас однажды массовый митинг, тьма людей собралась. Выступал Этьен Фажон. Говорил он очень здорово! Об обстановке в стране, о том, как ширится всеобщая забастовка. Задача сознательных рабочих, сказал он, крепить единство действий, твердо отстаивать справедливые требования трудящихся о повышении заработков, улучшении условий труда. Предупредил, как важно не поддаваться агитации гошистов — «леваков» с их ультрареволюционными лозунгами. Действия анархистов, маоистов, троцкистов, провоцирующих беспорядки, объяснил Фажон, — на руку реакции, дают, ей повод обрушивать репрессии на честных тружеников, на рабочих, студентов.
Жан-Клод вспоминает, какие споры начались среди рабочих, особенно среди молодых. Те, что из города, стояли за коммунистов: «Авантюристы эти гошисты, а не революционеры»,— говорили они. А один из рабочих, сын разорившегося фермера, был за «леваков».
— Он какой-то озлобленный; наверное, не мог примириться с тем, что из хозяев вдруг попал в пролетарии,— говорит Жан-Клод.
Начав с чтения «Юманите», Жан-Клод стал покупать и брошюры, издаваемые компартией. Читали вместе с Женевьевой. Купил «Историю Французской компартии». Так впервые познакомился с ленинскими идеями. Когда началась кампания по выборам в парламент в 1968 году, сам предложил свою помощь заводской ячейке компартии.
— А как вы стали коммунистом?
— Очень просто. Нет, меня никто не убеждал, не уговаривал. Решение пришло со временем, само собой, когда я понял, что правда на стороне коммунистов, что лишь они предлагают правильный путь. Поговорили мы с Женевьевой — она у меня что надо!—и оба подали заявления.
— Право,— продолжал он задумчиво,— с тех пор жизнь пошла по-другому. Как будто в большую семью вошли. Появилась и ясная цель. Некоторые говорят мне: что за радость, ведь теперь у тебя минуты свободной нет: то собрание, то плакаты, то листовки сочиняй, то «Юманите-ди-манш» продавай. А мне все это, честное слово, по душе. Не для себя лично работаю, для всех...
Живя в Азньере, Жан-Клод решил наладить связь с ячейкой своего квартала. Оказалось, что она почти развалилась. Кто уехал, кто на пенсию ушел и отдалился от общественных дел. Главное— не было никакого пополнения. Жан-Клод не мог с этим примириться. Он познакомился с молодыми людьми, стал ходить из дома в дом, распространяя «Юманите-диманш». Вступал в беседы, объяснял цели рабочих, политику партии. Вскоре в ячейке было уже пятнадцать человек. Возобновили работу, выпускали листовки, продавали партийную литературу.
— Мой дом стал чем-то вроде штаб-квартиры; то один придет, то другой. Хозяину — он такой дикий, мохом обросший реакционер — все это не понравилось. Вот и решил под любым предлогом меня выселить.
Собственно, и на «Рено» Жан-Клод перешел лишь потому, что на прежнем месте работы администрация не простила ему активного участия во всеобщей забастовке. Нет, его не выставили прямо на улицу. А перевели в другой цех, потом в третий, а затем... в чернорабочие. Пришлось самому уволиться.
— На заводе «Рено»,— говорит Жан-Клод,— другая обстановка. Там сильная профсоюзная организация, рабочие крепко стоят друг за друга.
Придрался как-то мастер к одному из наших, наложил штраф ни за что ни про что. Мы все, как один, прекратили работу. Часа не прошло — бежит мастер, говорит, что взыскание снято, кончайте бастовать...
На столе среди книг — сборник «Ленин о молодежи».
— Моя настольная книга. Подумать только,— с восторгом говорит Жан-Клод.— Жил человек столько лет назад, а нахожу у него ответы на самые актуальные вопросы. Разве не о таких же, как эти «леваки» с их лозунгами о «незамедлительных действиях», любителях «перескакивать этапы» писал Ленин? Самая что ни на есть «детская болезнь»... Книги я люблю, да вот негде их хранить....
— В партии проводятся дискуссии. Какое участие вы принимаете в них?
— Самое активное. Мне поручили организовать обсуждение тезисов ЦК к съезду в нашей ячейке в Азньере. Думал, что уложимся в одно собрание. Не тут-то было. Потолковали один вечер, а товарищи говорят: нужно внимательно изучить материалы и продолжить дискуссию. Так и сделали. И что вы думаете? Собирались трижды. Предложили две поправки, а затем полностью и единодушно одобрили тезисы.
— О чем же вы говорили?
— Очень полезная была дискуссия. Затронула всех, даже тех, кто не очень силен в теории. Дали дружный отпор взглядам Роже Гароди, особенно его нападкам на демократический централизм. Что он предлагает? Отказаться от заветов Ленина. Превратить партию в какой-то клуб, лишить ее идейных принципов, единства, организованности. Все товарищи резко выступили против таких ликвидаторских попыток. Дискуссия им понравилась. Ведь каждый стремится пополнить свои знания, глубже вникнуть в политику партии. Это же наше оружие.
— Мне,— продолжал Жан-Клод,— раньше трудно было спорить с гошистами. «Леваки» по сей день устраивают «рейды» на заводы. Приезжают на машинах к концу смены и затевают диспуты у проходной. Я теперь вместе с другими товарищами смело вступаю в спор. Сознаюсь — разоблачить демагогические декларации этой публики непросто. Но рабочие в конце концов всегда нас поддерживают. А то и со свистом провожают непрошеных гостей...
Дело не ограничивается диспутами у заводских ворот. В цеха засылаются провокаторы. Они исподволь ведут агитацию в пользу «незамедлительных действий», сколачивают группки, подстрекают их на диверсии. Для чего? Да для того, убежденно говорит Жан-Клод, чтобы в конечном счете дать повод властям обрушить репрессии на коммунистов. Рабочие бдительно следят за этими происками. Жан-Клод рассказывает, как одного такого провокатора рабочие разоблачили и выпроводили с позором из цеха. Он стал жаловаться администрации на «самоуправство» рабочих. В дирекции, однако, решили, что благоразумнее его «временно уволить»...
За беседой время проходит быстро. Сегодня выходной, но у Жан-Клода дела в Булонь-Бий-анкуре: канун кантональных выборов. Предстояла трудная борьба, и надо было помочь товарищам. Городок, хотя и промышленный, заселен буржуазией — ведь рядом Сена, Булонский лес. Муниципалитет содействует постройке новых дорогих домов, недоступных простым трудящимся. Девять десятых рабочих «Рено» живут за городской чертой, в отдаленных предместьях.
С тех пор мне не раз приходилось видеть Жан-Клода. На митингах в «Мютюалите», на празднике «Юманите». Однажды он позвонил по телефону. Его избрали членом бюро цеховой ячейки. Живет он теперь в доме с умеренной квартирной платой — АШЭЛЭМ, у него две комнаты.
И еще одна встреча — в огромном Дворце спорта в Сент-Уане, где проходил очередной съезд ФКП. Жан-Клод был избран его делегатом. Он сиял от радости. Я от души поздравил молодого коммуниста с высокой честью и искренне пожелал ему счастья и успехов в благородной борьбе за высокие идеалы коммунизма, за счастье народа Франции.
У Виржиля Бареля - Назад
Далее - Рабочий вожак
Зыков С.П. О Франции и французах. Очерки и репортажи. М. Политиздат, 1978.
Внимание! При использовании материалов сайта, активная гиперссылка на сайт Советика.ру обязательна! При использовании материалов сайта в печатных СМИ, на ТВ, Радио - упоминание сайта обязательно! Так же обязательно, при использовании материалов сайта указывать авторов материалов, художников, фотографов и т.д. Желательно, при использовании материалов сайта уведомлять авторов сайта!