Выдающийся эстонский прозаик Антон Таммсааре посвятил свой талант изображению жизни и быта тружеников земли. Герои его романов, повестей, рассказов крестьяне-батраки, мелкие арендаторы-хуторяне; место и время действия Эстония тех лет, когда она была окраиной царской России, а затем буржуазной республикой.
Итогом сорокалетнего творческого пути проницательного реалиста и наблюдательного бытописателя (он умер незадолго до того, как эстонский народ восстановил на своей земле советскую власть) стал роман «Новый Нечистый из самого пекла». Это произведение, в котором суровая правда жизни переплетается со смелой фантастикой, с юмором, аллегорией и пародией, давно привлекало внимание молодого эстонского кинорежиссера Юри Мююра и своей философской широтой, и глубиной проблем, и той, внешне несколько парадоксальной манерой, которая свойственна многим современным художникам.
Недавно на Таллинской киностудии вместе с режиссером Григорием Кромоновым Мююр экранизировал роман.
Жанр этого кинопроизведения определить нелегко. Лаконичные, остро очерченные сцены и эпизоды складываются в большую реалистическую фреску, охватывают весь немудреный круг забот, стремлений и надежд земледельца в стране, где господствуют капиталистические законы.
В лесной глуши, в стороне от людей и дорог стоит одинокая усадьба с колодезным журавлем. В ней и поселился эстонский крестьянин Юрка — человек медвежьей силы и необыкновенного трудолюбия. Этот образ создан непрофессиональным исполнителем — басом из хора Таллинской оперы Эльмаром Солулахтом. На первых порах, отрабатывая взятые в долг у кулака Антса лошадь с телегой, поросенка и корову, Юрка батрачил на его поле. Там он и встретил Юулу (артистка Астрид Лэпа), девушку, подстать себе — высокую, сильную, пышущую здоровьем.
Как и в литературном первоисточнике, действие в фильме «Новый Нечистый из преисподней» построено так, что многие сцены эстонской жизни, воспроизведенные с психологической и бытовой достоверностью, окрашенные национальным колоритом, приобретают символическое звучание и читаются как аллегории. И Юрка с Юулой становятся олицетворением народа, его трудолюбия, терпения, веры в будущее.
Жизнь текла медленно. Юрка выкорчевывал пни, вытаскивал вросшие в землю валуны, осушал болота под новые пашни и покосы. У Юулы из года в год рождались дети. Часто они умирали от болезней и несчастных случаев, но те, что вырастали, были крепки и здоровы, как молодые дубки.
Батрак выбился в арендаторы, а потом, выкупив свой участок, сам стал хозяином. Прибавилось в хозяйстве живности. Но многолетний труд не приносил счастья. Как ни странно, Юрка не мог разделаться с долгами. Рассчитается за старые, а уже набежали новые. А тут еще разные беды. Молотилкой оторвало руку старшему сыну. Погибла дочь, опозоренная молодым Антсом.
С некоторых пор стал замечать Юрка, что многое в жизни пошло как-то по-другому. Даже погода изменилась — подходила старость.
И писатель, и создатели фильма далеки от какой бы то ни было сентиментальности, от умилительного отношения, а тем более от идеализации своих героев и вообще «народного духа».
Увлекательно и метко сделаны юмористические зарисовки «пустяковых» сцен, характеризующих простодушие, наивность героев, напоминающих фольклорных персонажей — русских простаков или немецких шильдбюргеров.
Этой простотой и легковерием крестьян и пользуется хитрый Антс, все глубже затягивающий их в свою кабалу. Играющий роль Антса артист Антс Эскола создал выразительный образ деревенского мироеда, у которого ложь, ханжество и цинизм стали настолько органической чертой натуры, что делают его почти комическим персонажем. Тем не менее, время от времени и к Антсу закрадывается страх перед близящейся неизбежной расплатой.
И эта расплата наступает. Согнанный Антсом с земли, которую всю жизнь обрабатывал, Юрка сжигает его усадьбу.
Следует сказать об интересной работе художника Рейна Раамата и оператора Юри Гаршнека. Изобразительная лаконичность и острота композиции делает ряд кадров своеобразной киноживописью.
Одна из самых впечатляющих и поэтичных в фильме — сцена смерти Юулы. В соседней комнате старик строгает доски для ее гроба, а умирающая Юула плачет, вспоминая прожитую жизнь, и от горького счастья, что Юрка сегодня такой ласковый, каким он не был никогда.
 Юула просит обстрогать доски только снаружи, чтобы людям приятней было смотреть. Изнутри же обстругивать не надо. Лучше на дно пусть положит мху, мягкого, зеленого, красивого, какой был в ту пору, когда вместе убили медведя или тайком встречались в лесу.
Бесспорная заслуга авторов фильма и в том, что они знакомят нас с недавним прошлым своей республики — с буржуазной Эстонией, и в том, что, сохранив самобытную манеру большого писателя, сумели передать главный пафос его произведения — призыв к созданию такого общества, в котором человек мог бы прожить честно и в то же время счастливо.
Борис Долынин, "Советский фильм", № 8 за 1965 г.
НАВЕРХ
Внимание! При использовании материалов сайта, активная гиперссылка на сайт Советика.ру обязательна! При использовании материалов сайта в печатных СМИ, на ТВ, Радио - упоминание сайта обязательно! Так же обязательно, при использовании материалов сайта указывать авторов материалов, художников, фотографов и т.д. Желательно, при использовании материалов сайта уведомлять авторов сайта!
|