Версия для печати

---

Роман Кармен

Дыхание Мадрида

Глава 2

 

---

Мадрид тяжело дышит. Чем ближе фашисты, тем учащеннее его дыхание. Город становится суровее с каждым днем. Уже проступают черты того Мадрида, который стал впоследствии символом стойкости и мужества, который на протяжении двух с половиной лет отбивал натиск врагов, пока не был сражен предательским ударом в спину.

Население Мадрида тает. Дорога на Валенсию переполнена грузовиками, автобусами. Однако правительство Ларго Кабальеро* до сих пор не опубликовало ни одного обращения к жителям столицы. Необходимость в таком обращении возрастает по мере приближения линии фронта. Что же решило правительство? Оборонять Мадрид или отдать его без боя? Никто толком не знает о положении на фронте. Только коммунисты напрямик говорят о смертельной опасности, угрожающей Мадриду, и призывают народ к обороне. «Но пасаран!» («Они не пройдут!») — лозунг, провозглашенный Долорес Ибаррури, стал самым популярным в Мадриде.

Я встретил Долорес в знойный день на выжженных солнцем холмах в трех километрах от города. Я снимал жителей Мадрида — они рыли окопы. Переходя от одной группы к другой, я увидел Пассионарию. Мерно взмахивая киркой, она била каменистую красноватую землю. Невдалеке — Хосе Диас. Он болен, он устал от непосильной для него работы и прилег. Отдохнув, он снова берется за кирку. Товарищи и не пытаются — знают, что бесполезно уговаривать его уехать.

Снимаю вождей испанских коммунистов за работой на обороне Мадрида. Тысячи людей, работающих на этих холмах, знают, что они здесь. Никто не приходит поглазеть на них. Это не сенсация. Долорес и Пепе — так зовут их все — с народом. Это в порядке вещей.

Работают дети, старики, юноши, девушки. Девочки с розами, вплетенными в волосы, носят кувшины с водой. Одну из них подзывает Долорес и медленными глотками пьет воду. Девочка ласково говорит ей:

— Пей, Долорес, хочешь, я принесу тебе вина?

Долорес благодарит, вытирает со лба пот и снова берется за кирку.

Кто же будет защищать Мадрид? Войска Франко неумолимо приближаются к городу. Правительство по-прежнему молчит. Еду в казармы 5-го полка в район Тетуан. На широком плацу снимаю обучение новобранцев. Организованный ЦК компартии 5-й полк превратился в кузницу военных кадров. Его батальоны, обученные и вооруженные, сражаются на всех фронтах. Частями 5-го полка командуют способные командиры, среди которых уже завоевали всенародную известность Листер и Модесто, командующие крупными соединениями.

В Альбасете заканчивается формирование интернациональных бригад — на них возлагают большие надежды. Их комплектуют люди, имеющие опыт первой мировой войны. Интеровцы, как их называют, оставили семьи, дела, работу, пробрались в Испанию через множество пограничных и полицейских кордонов с одной целью — сражаться с фашизмом.

Ходят слухи, будто каталонские анархисты собираются послать свои части на оборону Мадрида. Они грозят разгромить Франко под Мадридом и двинуться на Бургос.

Слишком много слухов. Они ползут по Мадриду, а правительство Кабальеро продолжает хранить молчание, ничего не опровергает и не принимает никаких мер к обороне города.

Мадрид переполнен шпионами. Генерал Мола объявил, что «национальные войска» идут на Мадрид четырьмя колоннами, а пятая выступит в самом городе. Так родился термин «пятая колонна» — синоним злобного контрреволюционного подполья, синоним удара в спину.

На наших глазах растаял корреспондентский корпус. Многие иностранные журналисты перекочевали в штабы Франко, собираясь вернуться в Мадрид с его войсками.

Ночами мы слушаем радио. Бургос, Саламанка, Рим, Берлин, Лондон. Слушаем тщательно разработанную программу торжественного вступления фашистов в столицу. Тут и белый конь, на котором Франко въедет на площадь Пуэрта-дель-Соль, и расписание парадов, и зловещие разговоры о «чистке» города...

Уже несколько дней я не вижу ни одного кинооператора. Их было пять человек в Мадриде — трое американцев, англичанин и толстяк француз. Испанцы еще не наладили как следует свою кинохронику. Мы с Борисом Макасеевым чувствуем огромную ответственность перед историей за каждый кадр, снятый в эти неповторимые часы, дни. Пленки достаточно. Недавно получена из Парижа большая партия пленки «Супер-Х». Снимаю на окраинах, на фронте, артиллерийских позициях, на улицах Мадрида, на дорогах. Снимаю с утра до ночи. И не ложусь, пока не заполню несколько страниц этого своего дневника.

Фронт все приближается. Фашисты наступают, охватывая город полукольцом. Главное направление их ударов — по толедской дороге. Они уже захватили Сесенью, овладели важным узлом дорог в Брунете и Кихорне.

28 октября вечером к нам в отель «Палас» приехала группа советских танкистов-добровольцев. Все в кожаных курточках, беретах. Наконец-то! Как ждали мы их, с какой тревогой следили за рискованным рейсом кораблей, идущих через моря, которые кишат фашистскими пиратами!..

Я познакомился с политруком Иваном Зуевым. Сколько незабываемых дней в Испании связано с чудесным Ваней Зуевым, окающим, хриплоголосым, веселым и отважным, — Харама, Гвадалахара, Мадрид!.. Мы потом повстречались с ним в солнечный день в Москве в Кремле в августе 1937 года, когда Михаил Иванович Калинин вручал нам ордена за Испанию. Снова встретились в июле 1941 года под Старой Руссой. Зимой 1942 года Зуев погиб на Волховском фронте.

В тот вечер в «Паласе» весельчак латыш Арманд говорил мне:

— Запаси на завтра побольше пленки, будет что снимать...

Я увидел советские танки, когда они выходили из оливковой рощи на проселок. Они продвигались к исходным для атаки рубежам с открытыми люками, из которых выглядывали молодые ребята в кожаных курточках и черных беретах. Я вспомнил крестьянина с охотничьим ружьем на толедской дороге, его слезы. Стало светло на душе. Я не соврал старику.

Танки, рокоча моторами, идут по дороге и обгоняют колонны солдат. Солдаты приветствуют танкистов, с неистовым восторгом кидаются к ним и со слезами на глазах кричат: «Вива Руссиа Совиетика!», «Вива Република Эспаньола!..» Танкисты улыбаются, машут руками.

Сегодняшний день должен принести решительный перелом. Каждый пехотинец тщательно проинструктирован. Пехота пойдет за танками при поддержке артиллерии. Главное — не отставать от танков, закреплять успех...

На перекрестке в группе командиров — Долорес и Хосе Диас.

Оставляем машину в рощице вблизи артиллерийских позиций и вместе с оператором Макасеевым идем дальше, туда, где залегла пехота Листера, готовая ринуться вперед.

Мы с Борисом решили сегодня не разлучаться, идти рядом, не отставать от пехоты. Солдаты знают, что сегодня им проложат дорогу танки.

— Как думаете, поднимутся ваши? — спрашиваю молодого командира.

— Должны подняться, — отвечает он, но в его голосе нотка сомнения. Бойцы не обстреляны, ни разу не были в бою. Правда, в их ряды влиты обученные солдаты 5-го полка, но соотношение — десять к одному. Это очень мало...

Позади раздаются первые залпы республиканской артиллерии. Над нашими головами с шипением проносятся снаряды. Вскоре мы слышим гул моторов — пошли танки. Отсюда, с правого 'фланга, их не видно. Один мелькнул на гребне холма и ушел вперед. Пехота не поднимается, потому что над зажегшей цепью роем загудели пули: фашисты открыли беспорядочный ружейно-пулеметный огонь.

— Вперед! — кричит командир.

Несколько бойцов поднимаются, но, видя, что остальные прижались к земле, снова ложатся. Гул танков уже еле слышен, огонь противника слабеет, и, наконец, пехота начинает перебежками продвигаться вперед. Мы снимаем перебежки, но нас начинает обстреливать фашистская артиллерия. Теперь цепи залегают прочно. Взбешенный командир бегает во весь рост, размахивая револьвером, кричит, уговаривает, чуть не плача, проклинает — тщетно...

Несколько солдат, раненные осколками снарядов, орут благим матом, их начинают выносить с поля боя. Каждого раненого сопровождают пять человек, несут кто его ружье, кто сумку. Солнце уже поднялось, начинает нещадно палить, командир охрип, устал, наступление явно сорвано. Но, может быть, это только здесь, на нашем участке, а другие части уже продвинулись далеко вперед? Мы идем, сгибаясь под тяжестью аппарата и большого запаса пленки. Часто утыкаемся носами в пыльную землю, чтобы переждать артиллерийские разрывы. Спотыкаемся, изнемогаем от жары. Гложет одна мысль: где наши танки, ведь для фашистов этот удар был полной неожиданностью. Как далеко они продвинулись?..

Над головой возникает ленивое монотонное жужжание — появились два «юнкерса».

— Авионес!.. — проносится по цепям. Крепчает огонь фашистской артиллерии. Где-то ухают за соседними холмами несколько бомб. Это уже чересчур. Тут уже никакая сила не остановит солдат, устремившихся назад.

Долорес с маленьким маузером в руках останавливает бегущих, страстно их уговаривает — это пустяк, два самолета, ведь впереди наши танки! Но и она понимает, что наступление сорвано.
К концу дня начали возвращаться танки.

Первая в истории современных войн бутылка с бензином была брошена марокканцем** в танк на улице Сесеньи в это утро 29 октября.

Для фашистов появление наших танков, вооруженных пушками и пулеметами, все же было полной неожиданностью. Они явно растерялись и остановились, ожидая повторных ударов. Однако, оправившись от неожиданности, снова начали наступать на Мадрид.

Тяжелые бои идут под Навалькариеро, в Торре-хоне, на подступах к Леганес. Республиканская пехота, не сумевшая сразу использовать танки, с каждым часом становится, однако, все более стойкой в обороне. Даже массированные налеты вражеской авиации не производят того ошеломляющего впечатления на солдат, какое наблюдалось совсем недавно. Танки уже не совершают далеких рейдов. Русские танкисты дерутся бок о бок с испанской пехотой в жестоких оборонительных боях. Танки используются, в сущности, как самоходная легкая артиллерия прямой наводки, как оружие непосредственной поддержки пехоты, яростно дерущейся за каждую пядь земли на подступах к Мадриду. Если бы так же дрались раньше— под Талаверой, у Толедо!..

Потери огромны. Войска тают. Теперь уже по всему видно, что фашисты решили во что бы то ни стало в ближайшие дни ворваться в Мадрид.

Нас с Макасеевым вызвал к себе советский посол товарищ Розенберг. Правительство с минуты на минуту эвакуируется в Валенсию. Посольство должно с правительством покинуть Мадрид.

— Вам обоим и корреспонденту ТАСС Марку Гельфанду нужно ехать в Валенсию, — сказал Розенберг. Это звучало как приказ.

А кто же будет снимать в Мадриде? В эти дни обоим советским операторам покинуть Мадрид было бы непростительной ошибкой! Спорить, доказывать не имело смысла. Я почувствовал в голосе посла нотки сомнения: «Мой долг сказать вам... решайте». Посовещавшись с Макасеевым, мы решили разделиться. Борис возьмет на себя съемки в Валенсии, я остаюсь в Мадриде. Мы простились.
Все эти месяцы я неразлучно, бок о бок работал с талантливым, веселым Михаилом Кольцовым, всегда учась у него, всегда изучая острый боевой стиль работы этого блистательного советского журналиста. В этот момент, когда принято столь важное решение — остаться в Мадриде, он мне необходим. Однако уже целый день о нем ни слуху ни духу. Где он?

 

* Ларго Кабальеро — один из правых лидеров социалистической рабочей партии. Будучи главой правительства (4/V 1936—5/V 1937), проводил пораженческую политику.

** Марокканские части были в войсках Франко.

	В оглавление
		... Далее
	Глава 1	Глава 3

Автору книги — Р. Кармену — довелось побывать во многих странах в трудные и героические периоды их истории. Он снимал сражающуюся Испанию (1936—1937), войну против японских империалистов-захватчиков в Китае (1938—1939), борьбу с колонизаторами во Вьетнаме (1954), побывал в Индии (1955—1956), Индонезии (1959), на Кубе (1960—1961). О Китае, Индии и Вьетнаме Р. Кармен рассказал не только своими фильмами — почти одновременно вышли и его книги.

В книге «По странам трех континентов» Р. Кармен рассказывает о своей работе кинорепортера в Испании, Вьетнаме и на Кубе.

По книге: Роман Кармен "Дыхание Мадрида". М., 1962 г.

---