Версия для печати

---

Джеякантан

1977 г.

Разный груз

 

Деды и прадеды Марудея родились и умерли в деревне Викраванди, что в самой глубине Южного Аркота (*1). До поры до времени жил там и Марудей. Да вот женился он на Пуньгаванам, и все изменилось в его судьбе. Два года они ругались и бранились, а на третий Марудей махнул рукой и натянул на себя солдатскую форму, а когда расстался с ней, то было у него 200 рупий, минимум шансов на работу и немало прожитых лет.

Вернулся тогда Марудей в родную деревню. Однако небо над ней никогда не было особо щедрым — ни на дождь, ни на работу для тех, кто ее ищет. Стало Марудею и вовсе невмоготу. Понял он, что вряд ли удастся ему найти здесь дело своим сильным рукам. Рассовал он по карманам свои деньжонки и отправился в Мадрас в надежде покорить его и стать деловым человеком. Жена последовала за ним.

Чем только не пробовали они заняться, как только не пытались отыскать уязвимые места в стальной обороне неприятеля — конкуренции! Но слишком слабым было их оружие — несколько десятков рупий.

Осознав тщетность своих усилий, Марудей изменил тактику и решил, что уж коль он не может конкурировать с людьми, то почему бы ему не потягаться с автомобилями, лошадями или, на худой конец, буйволами.

Вот так в один прекрасный день Марудей мужественно впрягся в коляску рикши. И теперь он без устали возит пассажиров, обильно поливая асфальт своим потом и тем зарабатывая себе на пропитание.

Как и сотни других бедолаг, он приискал жилье в районе Ежумбура (*2). Там, под развесистым деревом, что растет прямо у переходного моста, и устроились они с женой.

Так и потекла их жизнь, ни плохо ни хорошо, не хуже, чем у других. Только вот Пуньгаванам частенько тосковала по родному деревенскому житью-бытью. Но неистребимое жизнелюбие мужа, его веселые шутки развеивали ее грусть.

Однажды к ним приехал младший брат жены. Покинув деревню, Селаппан отправился в Мадрас с надеждой получше устроиться. Ведь по слухам муж сестры здорово преуспел. Поговаривали, что он отхватил очень приличное местечко.
Когда же Селаппан воочию увидел неприглядную жизнь своей сестры и ее мужа, узрел их убогое жилище, он был страшно разочарован и в душе даже оскорблен.

«Ну и ну,— думал он,— живут как нищие, прямо на виду у всех. А он-то вдобавок ко всему, как бык, людей в телеге возит. Мда-а!» А вслух сказал:

— Ну и житуха у тебя, дружок! Скачешь, что лошадь, со своей телегой по всему городу. Дожил же ты, скажу я тебе!

В его голосе звучали горечь и издевка.

— Да уж как получилось,— весело отозвался Мару-дей,— Это ты с непривычки так говоришь. А я пообвык. Мне, знаешь ли, другой-то работы и не хочется. Да и свои плюсы есть в нашей работе. Захочу, сделаю пару лишних поездок — глядишь, 2—3 рупии и набежало, а за это тебе и рис и баранина. А устану, так могу позволить себе отдохнуть и отказать любому, будь это хоть сам раджа. «Катись ты подальше! — скажу я ему.— Неужели не видишь, что я отдыхаю?» и баста. Хочу — работаю, хочу — отдыхаю. Вот так, милок. Я сам себе хозяин. А чего еще надо?

— Ну, это как-то... Вдруг кто из села увидит...

— А мне на них наплевать. Подумаешь! Наша деревенщина только и знает, что бока пролеживать да языки чесать. А я что? Граблю, что ли, воровством занимаюсь? Чего мне стыдиться, скажи на милость? Что постыдного в том, что за тяжелую работу получаешь свое?

— А вот у меня к этому делу душа не лежит.

— Ишь какой выискался! — напустился на него Ма-рудей,— Нос воротит, будто у него папенька — коллектор (*3). Тоже мне умник нашелся. Уж не ждешь ли ты, что тебе сам губернатор должность припас? А мне и на этого самого губернатора чихать, понял? Я и телегой своей премного доволен, господин ты мой хороший.

— Ладно, будет вам. Давайте ешьте, успеете ругать-ся-то, — вмешалась в разговор Пуньгаванам.

С аппетитом уплетая с алюминиевой тарелки вчерашний рис, Марудей продолжал поучать парня:

—Вот что, браток, я тебе прямо скажу: в наше время надо хвататься за любую работу. Говори, не говори, а брюхо набить надо. А если там стесняться да нежни-чать — Так голодным и останешься. Не такой уж это позор — с коляской бегать. У нашего Наюду стоят две новенькие коляски. Нечего забивать голову глупостями. Я все устрою, заплатим за прокат. Идет?

— Нет, нет, только не это! — замахал руками Селаппан.— Не стану я этим делом заниматься. Сегодня же домой уеду. Посмотрю пока город — и на поезд. Так-то оно будет лучше.

— Да что ты пристал к нему,— снова вмешалась жена,— человек только приехал, а ты сразу лезешь к нему со своей телегой. Пусть поживет спокойно пару дней, осмотрится. А не понравится, так уедет.
— Ладно, парень, поступай как хочешь. Давай хоть город тебе покажу. Ты же вечерним поездом поедешь. Вот я тебя на станцию и отвезу.

«Да неужели он и вправду собирается посадить меня на свою телегу и тащить через весь город?» — испугался Селаппан.

— Нет, нет, я пойду пешком,— стал отнекиваться он.

— Да что ты за человек такой? — посмеивался Марудей.— Брось ты эти ужимки. Я вон сотни пассажиров вожу — и ничего, никто не стесняется. Что плохого в том, что и тебя подвезут? Садись безо всяких — и поехали.

Селаппан взобрался в коляску и весь как-то съежился. Ему явно было не по себе.

...Отправив Селаппана осматривать маяк, Марудей уселся под деревом у здания верховного суда и стал ждать.

Рядом с ним устроился какой-то господин с газетой. По тому, что он часто отрывался от чтения и посматривал на выходящих из здания суда, Марудей понял, что и он кого-то ждет.

— Что, cap (*4),— завязал разговор Марудей,— ждете кого-нибудь?

— Да, жду даму. Время давно прошло, а ее все нет,— неохотно ответил тот.

— Ну, а что новенького пишут в газетах, cap? Вой-на-то будет?

— Да у нас в Индии как будто не предвидится.

— А что там наши министры обещают?

— Всякое. Поговаривают даже, что таких рикш, как ты, пора разогнать.

— Как это, cap? За что же нас-то?

— Неприлично, говорят, когда один человек возит па себе другого, понял? Стыдно! Так министр и сказал. Вот, смотри,— и он показал Марудею место, где была напечатана речь министра.

— Что же это такое, сами (*5) ? Как может министр говорить такое? Нет, нет, такого не должно быть. Вот вы скажите: что лучше — лошадиная упряжка или буйволиная?

— Да уж, конечно, лошадиная.

— Видите, на лошади ехать удобнее. Ну, а неужто человек хуже животного? Нет, конечно. Значит, никто лучше человека с телегой не справится, верно? То-то же! — торжествующе закончил Марудей.

Его собеседник не нашел, что ответить, и расхохотался.

Тут со стороны станции показался Селаппан. Марудей снова усадил парня и взялся за оглобли.

— Эй, рикша! — услышал Марудей, не успев тронуться с места.

Марудей повернулся на зов.

— Довезешь в Раяппурам (*6) ?

— Не могу, cap. Родственника на вокзал везу,— смеясь, ответил Марудей.

По улице Ераппалю Четти навстречу им двигались гуськом несколько груженных доверху телег, которые тащили рикши.

— Давай... Пошел... Ну-ка еще раз...—доносилось оттуда.

— Что, браток может тебе это больше нравится? —кивнул в их сторону Марудей.

— Да уж это куда лучше, чем возить людей.

Марудей рассмеялся.

— Э, парень,— вздохнул он,— все грузы одинаковы, поверь мне.

И вовсе нет,— не сдавался Селаппан,— когда один человек едет на другом, стыд-то какой, тьфу! — он даже плюнул от негодования.

— А по мне все едино — что человек, что мешок какой-нибудь. Зачем рассуждать, что там у тебя в телеге? Да не думай ты об этом — и все! А будешь переживать да умствовать, так тебе же хуже и будет. Краснеть начнешь, как девица, глаза прятать... Уж если мои ездоки считают, что я — животное, то почему, скажи, я-то должен их за людей считать? — философствовал Марудей.
Какое-то мгновение Селаппан размышлял. В это время коляска выехала на Бродвей (*7).

— Остановись,— попросил Селаппан.

Марудей остановился. Селаппан спрыгнул с коляски.

— Я пойду пешком.

— Чего это ты вдруг? — удивился Марудей.

— А с того, что я — человек! — вспыхнул Селаппан. Марудей громко расхохотался.

 

* * *

На следующий день Селаппан, как и Марудей, бежал с коляской рикши по бесконечным улицам Мадраса, роняя капли пота на горячий асфальт...

Да, у рикш свой словарь. И по нему следует, что рикша — это человек, впрягшийся в оглобли, чтобы добыть себе хлеб. А о том, что да кого он должен возить, там ничего не говорится.

(*1) Южный Аркот — область на юге штата Тамилнаду (здесь и далее примечания переводчика).

(*2) Ежумбур — железнодорожная станция в Мадрасе.

(*3) Коллектор — глава округа, административной единицы Республики Индии.

(*4) Сар — уважительное обращение; искаженное «сэр» (англ.).

(*5) Сами — господин; уважительное обращение.

(*6) Раяппурам — северный район Мадраса.

(*7) Бродвей — улица в Мадрасе.

Пассажир дневного экспресса. Сборник рассказов тамильского писаталя Джеякантана.

Джеякантан. Пассажир дневного экспресса. Пер. с тамильск. Сост. и предисл. В. П. Фурники. Худож. Д. В. Орлов. М., Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1977.

---