Поиск по сайту


+16
Издание предназначено для лиц старше 16-ти лет.

Культурно-просветительское издание о советской истории "Советика". Свидетельство о регистрации средства массовой информации - Эл№ ФС77-50088.

е-мейл сайта: sovetika@mail.ru

(Дмитрий Ластов)



Посмотрите еще..


Валентина Теличкина - детская мечта, воплощенная в жизнь


Луи де Фюнес и французские президенты. Воспоминания Патрика де Фюнеса




ГДР, Вражда с первого дня, ПЕРЕДАТЧИК «БЕРОМЮНСТЕР» МОЛЧИТ


ЭБЕРХАРД ХАЙНРИХ и КЛАУС УЛЬРИХ
Вражда с первого дня (Три десятилетия провокаций против ГДР)

ПЕРЕДАТЧИК «БЕРОМЮНСТЕР» МОЛЧИТ

 

Перед стойками КПП, где проверяются паспорта и ставятся отметки в визах, утром 23 апреля 1966 года собралось много народа. С каждой электричкой из Западного Берлина на вокзал Фридрихштрассе к пограничному переходу прибывают толпы людей. В окошечки КПП протягивают паспорта граждане самых разных стран. В руках пограничника — потертый заграничный паспорт гражданина ФРГ, выданный на имя Клауса Раубана, с его собственноручной подписью под фотографией и всеми необходимыми печатями. Клаус Раубан, человек среднего роста, брюнет, в очках, принимая паспорт, небрежно бросает «спасибо» и выходит из зала. Примерно через час он уже стоит у двери квартиры, на которой прикреплена табличка с именем Клауса-Дитера Юнге. Юнге открывает дверь, видит перед собой незнакомого человека и нисколько не радуется тому, что посетитель передает ему привет от Лоренца. Юнге и Лоренц когда-то были дружны, вместе работали в авиакомпании «Интерфлюг» до того дня, когда Лоренц нелегально покинул ГДР. После этого Юнге не имел от него никаких вестей, пока несколько недель назад не пожаловал некий г-н Байер и передал ему привет от Лоренца.

Юнге нерешительно предлагает незнакомцу войти в дом.

— С кем имею честь?

— Раубан, Клаус Раубан.

Но незваный гость не ограничивается передачей привета. Показав фотографию, на которой он и Лоренц запечатлены безмятежно отдыхающими на пляже, Раубан переходит к цели визита. Известно, что брат Юнге служит в армии ГДР, он летчик, пилотирует истребитель «МиГ». Этот «МиГ» он должен угнать в ФРГ. Ему следует передать, что будут созданы все необходимые условия для обеспечения его «перелета».

Клаус-Дитер Юнге озадачен этим предложением, он пытается объяснить, насколько опасно такое намерение. Но Раубан его не слушает. Он диктует адреса явок и сообщает о деталях. В адрес Юнге поступит письмо от Гизелы. Распечатав конверт, листок письма следует подержать над нагретой конфоркой электропечи. Под действием тепла проявится скрытый текст — описание того, как найти потайной «почтовый ящик», в котором будет все необходимое: точный маршрут полета, радиочастоты, на которых надо установить связь с аэродромом приземления после бегства.

Юнге все еще сопротивляется, он даже позволяет себе сказать, что отвергает предложение. Тогда Раубан переходит на жесткий тон: Юнге следовало бы представлять себе, что его карьера пилота закончится, если в авиакомпании узнают, кого он принимал сегодня у себя дома. Для этого будет достаточно одного короткого письма.

Юнге склоняется к тому, чтобы согласиться, Раубан, уверенный, что операция обеспечена, уходит из квартиры Юнге, возвращается на вокзал Фридрихштрассе и оттуда едет в Западный Берлин. Там он докладывает, что следует ожидать перелета истребителя «МиГ». Через несколько дней ему дают новое задание: 30 мая в 12 часов дня он должен быть в западноберлинском зоопарке и ждать там у вольеры. Он так и поступает. Кто-то вкладывает ему в руку конверт с письмом на имя Юнге, который он должен бросить в один из почтовых ящиков столицы ГДР. Ему остается только одно: обозначить на конверте имя отправителя. Раубан едет к вокзалу Фридрихштрассе. У него в кармане паспорт, выданный на имя Баудана и заверенный печатями. Раубан-Баудан проходит через пограничный контроль и направляется к будке телефона-автомата, где находит в телефонном справочнике Гизелу. Он пишет на конверте имя и фамилию отправителя и идет к ближайшему почтовому ящику. В тот момент, когда он бросает в ящик письмо, его арестовывают.

Когда Раубан предстал в августе 1966 года перед Верховным судом ГДР, председательствующий на процессе Вальтер Циглер предоставил слово эксперту, майору д-ру Тони Неллесу.

Процитируем заключение эксперта: «Из закрытого документа командования бундесвера, текстом которого располагают власти ГДР, следует, что в качестве главного метода избраны подпольная борьба и засылка в тыл противника специально подготовленных агентов и оперативных групп. В документе также говорится, что тайная война, доведенная кризисной ситуацией до стадии применения оружия, носит характер гражданской войны, причем нападающий применяет методы подпольной и партизанской борьбы».

Как полагают на Западе, первоочередной целью является обеспечение материалами, позволяющими правильно оценить обстановку. Эта общая задача соответственно отражена в «директивных установках», которые Федеральная разведывательная служба ФРГ и ЦРУ США давали своим агентам. К примеру, шпионам поручалось сообщать о воинских частях следующее: «Боевое назначение части, номер и почтовый адрес, численность личного состава, составление личностной характеристики командира и членов штаба (в том числе негативные данные)... Аэродромы — местоположение и удаление от ближайшего населенного пункта (предпочтительно: до ближайшего города с обозначением направления по компасу и расстояния по прямой линии)».

В статье, опубликованной в официальном органе бундесвера, журнале «Веркунде», автор, полковник Форверк, сравнивает тайную войну с айсбергом, две трети которого находятся под водой и невидимы для глаза. Первая фаза этой войны, начинающаяся еще в мирное время, по его мнению, включает в себя «разведку, шпионаж, клевету, пропаганду, вербовку наемников, организацию разного рода акций, внедрение во все сферы своих агентов, создание подпольных организаций». (Эрих Форверк. Войска защиты родины, «Веркунде», 1966, № 4.)

Бригадный генерал Канштайн, многие годы представлявший ФРГ в центральной группе войск НАТО в Европе, продолжает эту тему. Он так характеризует «теорию кризисов» (она называется также «теорией периодов напряженности»): «Периоды напряженности поддаются регулированию, так как поводы для них можно находить, а конфликтные ситуации можно создавать, в результате чего образуется возможность:

а) психологически оправдать военный конфликт в глазах общественного мнения;

б) путем создания политической конфликтной ситуации побудить противника пойти на уступки». (Рабан барон фон Канштайн. Мысли о картине современной войны, «Вервиссен-шафтлихе рундшау», 1965, № 9.)

Во время секретного инструктажа агенты Федеральной разведывательной службы ФРГ и ЦРУ США получают задание в период напряженности сообщать радиограммами обо всех признаках кризисной ситуации.

В своем обобщении эксперт майор д-р Т. Неллес приходит к выводу, что планировался также и «угон истребителя «МиГ-21» ВВС ГДР с электронными системами и ракетным вооружением на борту. Имелось в виду, что НАТО обеспечит военное прикрытие операции даже при риске спровоцировать серьезный инцидент в воздушном пространстве ГДР».

Однако планы противника провалились. Пилот авиакомпании «Интерфлюг» Юнге не стал вербовать своего брата, а обратился в органы госбезопасности республики, что привело к аресту Раубана-Баудана. Следствием было установлено, что его настоящее имя — Гюнтер Лаудан. Электроинженер по профессии, уроженец Потсдама, он в свое время нелегально покинул ГДР. В Западной Германии столкнулся с денежными затруднениями и был завербован разведывательной службой, которая установила с ним контакт еще в лагере для «беженцев» и обещала содействие, если он в свою очередь будет готов оказать «кое-какую услугу».

Сравнение с айсбергом, использованное полковником бундесвера, в известном смысле уместно: ситуация порой была довольно опасной, так как курс корабля пролегал через айсберги. Даже посвященным было нелегко распознать степень грозившей опасности, не говоря уже о непосвященных, которые не верили в эту опасность и принимали за пропаганду все предупреждения о ней. В действительности многие годы бушевала тайная война, пожалуй беспрецедентная во всей мировой истории.

Методы ведения этой войны вначале были довольно грубыми и примитивными, ее организаторы часто действовали, как говорится, напролом.

В начале 1948 года представитель американской военной администрации в Западном Берлине по вопросам печати Дон Трэвис выдал некоему д-ру Фриденау лицензию, в которой ему разрешалось создать «следственный комитет», разместившийся на первых порах в скромной двухкомнатной квартире в западноберлинском районе Лихтерфельде-Вест, Троппауэрштрассе, 4. О создании этого комитета американцы сообщили в печати, однако никто не обратил на это внимания.

Сообщение вызвало бы известный интерес в г. Бельциг, если бы его жители узнали, что под фамилией «д-р Фриденау» скрывается адвокат и нотариус Хорст Эрдман, контора которого находится в данном городе по улице Фельдштрассе, 13, и на чье имя районная сберкасса открыла лицевой счет под номером 6122. Хотя в городе о нем ходили разные слухи, никто толком ничего не знал. Известно было одно — Эрдман обещал смягчить возможный приговор суда тем клиентам, которые были готовы оплатить гонорар натурой. Действительно, у этого адвоката были нечистые на руку друзья в управлении юстиции тогдашней земли Бранденбург, которым он выделял долю от своих неправедных доходов. Гораздо позднее выяснилось, что этот «доктор» никогда не был доктором, что в период нацизма его ни разу не арестовывали (вопреки его россказням на этот счет, распространявшимся в надежде на получение выгод).

Вначале речь шла лишь о том, что Эрдман открыл свою контору и в Западном Берлине. Ему в этой связи официально был задан вопрос. Вот что он ответил под присягой: «Настоящим заявляю, что проживаю в г. Бельциг, ул. Фельдштрассе, 13 (земля Бранденбург). Там находится моя квартира, где я прописан в установленном полицией порядке. Ни в одном из западных секторов Берлина я не располагаю открытым после 8 мая 1945 года банковским или почтовым счетом ни на свое имя, ни на имя родственников. Я не имею там конторских помещений для осуществления своей основной или побочной деятельности и не пользуюсь в этих целях помещениями, принадлежащими третьим лицам. Правильность сообщенных сведений я подтверждаю официально. Мне известно, что дача ложного показания влечет за собой наказание в административном порядке, в том числе лишение права выступать в качестве адвоката и нотариуса».

Эта писанина представляет собой ложное заявление — к тому времени, когда Эрдман ставил под ним свою подпись, он давно уже состоял в штате у разведслужбы. Это легко доказать: еще до того, как Эрдман принес «присягу», он был вынужден предстать в качестве обвиняемого перед западногерманским судом, который вменил ему в вину только то, что он официально не зарегистрировал учрежденный «следственный комитет». Суд не причинил Эрдману особого вреда: тот, кто стоял за ним, сделал все необходимое для его защиты и даже позаботился о приглашении тогдашнего председателя западноберлинской судебной палаты д-ра Мессова в качестве эксперта. Мессов подтвердил, что «следственный комитет» по своему характеру действительно представляет собой объединение. В итоге сенатор по вопросам юстиции магистрата Западного Берлина без промедления признал, что «следственный комитет» обладает статусом «объединения».

Эрдман-Фриденау мог приступить к «расследованиям». Уже тогда его контора была одной из многих организаций в Западном Берлине, ведущих тайную войну против ГДР.

Некий Райнер, прежде издатель малопопулярного молодежного журнала, в начале 1948 года открыл т. н. «службу поиска» в своей квартире в Западном Берлине по улице Хеман-штрассе. Эта «служба» якобы отыскивала бывших нацистских преступников, что привлекло к ней интерес международной общественности. В конце ноября 1948 года «служба» была переименована в «группу борьбы против бесчеловечности».

Огромную виллу в районе Николасзее по улице Эрнста Ринга, в которой Гильденбрандт с 1 августа 1949 года устроил свою резиденцию, снял один американец, уплативший арендную плату за полгода вперед. Сам Гильденбрандт не делал секрета из того, что за его американскими знакомыми стоит «ведомство». Имелась в виду организация, известная под сокращенным названием Си-ай-си.

«Следственный комитет» вскоре стал называться «Следственным комитетом свободных юристов». Были добавлены два слова, которые только вводили в заблуждение о подлинных целях этого комитета.

Заблуждался на этот счет и мужчина, который только что был выписан из туберкулезной больницы и, сияя от счастья, строил планы на будущее. Когда он прощался с другими пациентами, одна женщина попросила его о любезности: дело о наследстве никак не двигается с места, к тому же оно рассматривается в Западном Берлине, а, находясь в больнице, руки у нее связаны. Мужчина обещал посодействовать решению вопроса. Хотя он в ту минуту и не представлял себе, как он сможет выстоять против адвокатов и других претендентов на наследство, он сделал вид, что для него это не является проблемой. Дома он был с радостью встречен и забыл о просьбе. Но однажды за чашкой утреннего кофе он услышал по радио о деятельности «Следственного комитета свободных юристов», который даже в сложных случаях оказывает бесплатную помощь; бывший пациент отправился в путь. Нельзя сказать, что сделал он это без доли скептицизма, так как еще в больнице слышал о том, что комитет вербует агентов для выполнения грязных поручений. Однако этот человек был скептиком и в другом плане: кто знает, соответствует ли действительности все то, что говорят о комитете? Он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы противостоять вербовке. Итак, он поехал в Западный Берлин, в районе Целендорф отыскал улицу Лимаштрассе.

О том, что было потом, Вилли Керстен сообщил три года спустя следующее: «Когда я отказался отдать свой паспорт, за мной выросла фигура полицейского. Я почувствовал, что попал в ловушку. Мой паспорт отобрали, и меня вместе с какой-то запиской и опознавательным номером отправили в комнату, где находились еще несколько человек... Мест для сидения было меньше, чем присутствующих людей, на столах были разложены различные провокационные издания, некоторые из них в целях маскировки имели обложки с названиями популярных журналов ГДР. Общее впечатление было настолько подавляющим, что я понял: помощи ждать не приходится. Напрасно я пытался уйти — мне грубо заявили, что паспорта я не получу.

Вскоре меня вызвали к некоему г-ну Вестфалю. Уже через несколько минут беседы мне стало ясно, что дело, по которому я пришел, его вовсе не интересовало. Внезапно он задал вопрос, согласен ли я «работать» на «Следственный комитет свободных юристов», на что я решительно ответил «нет». Вестфаль продолжал настаивать, и тогда я сослался на болезнь, не позволяющую мне заниматься работой, связанной с нагрузкой и нервным напряжением. Он попытался успокоить меня тем, что от меня ждут лишь периодической информации об отдельных «юридических фактах». Когда я продолжал отказываться, этот «юрист» сбросил маску. «Тот, кто говорит у нас «а»,— подчеркнул Вестфаль,— должен будет сказать и «б». Вы знаете, что ожидает вас по другую сторону границы?» Ловушка таким образом захлопнулась, и мне пришлось согласиться. Вестфаль тотчас же завел на меня дело и дал мне псевдоним «Зигфрид Рамен». Кроме того, он сообщил явку для передачи письменных сообщений. Меня обязали каждый месяц бывать в Западном Берлине для отчета. Было также сказано, что при получении открытки со словами «поездка в отпуск» мне надлежит тотчас прибыть в Западный Берлин. Мне была вручена инструкция для проведения шпионской работы: отпечатанный на ротаторе листок, на обеих сторонах которого содержался перечень объектов, представляющих интерес для разведки. Особым спросом пользовалась информация о народных предприятиях и их положении, численности занятых на них рабочих, хозяйственном, партийном и государственном аппарате, народной полиции, машинотракторных станциях и т. п.

Вскоре я получил первую открытку с вызовом. После того как я назвал свой псевдоним, меня отвели в подвал здания «Следственного комитета свободных юристов», где были оборудованы небольшие кабины для беседы с агентурой. В порядке «поощрения» мне после беседы вручили пакет, в котором были мясо, колбаса и крупа. В следующий мой приход с отчетом со мной беседовал уже другой агент, некий Крабе, который, по его словам, был уроженцем Тюрингии и бежал из ГДР. Он сказал мне, что в ближайшее время ожидается распространение чумки среди свиного поголовья и мне дается задание сообщать о степени распространения этой эпидемии и ущербе от нее».

Несколько позднее Вилли Керстен был направлен в один из промышленных центров, где якобы ожидались «волнения». Страх, что его разоблачат как агента, не остался без последствий для здоровья В. Керстена. Повторно заболев туберкулезом, он надеялся, что его «поймут» и ввиду болезни «освободят» от обязанностей шпиона. В ответ же он получил отказ, причем в грубой издевательской форме. Даже в больницу ему присылали «поручения». На пределе своих сил В. Керстен поступил так, как ему следовало бы сделать в самом начале,— он обратился в органы государственной безопасности.

Несколько лет назад далекий от симпатий к ГДР гамбургский журнал «Шпигель» (1971, № 17, с. 169) рассказал об аналогичном случае. Люди Гелена с помощью шантажа побудили гражданина ГДР Е. X., 1925 года рождения, директора школы, заняться шпионской деятельностью.

«Четыре года назад,— сообщил в середине пятидесятых годов Е. X.,— один из моих коллег сказал, что он намерен уйти на Запад. Перед уходом он захотел познакомить меня с двумя своими друзьями. На встречу с ними мы поехали в Западный Берлин. Кафе, где нас ожидали, называлось «Цыганский подвальчик». Друзья моего коллеги вели себя при первой встрече весьма любезно. О политике разговор вообще не шел. Счет оплатили они, попросив меня, однако, расписаться на нем. Когда я выразил удивление, они заметили, что затраты им компенсирует ведомство, которое занимается военнослужащими, бежавшими из ГДР. Имелось в виду бюро «по обслуживанию посетителей из восточной зоны». Через несколько недель мой коллега уехал из Г ДР. При отъезде ему пришлось оставить ценности и некоторые документы, которыми он очень дорожил. Вскоре он написал мне и попросил привезти их в Западный Берлин. Я поехал туда и снова встретил тех двух знакомых. На этот раз они открыли карты и предложили мне работать на разведывательную службу. Мой бывший коллега, как я узнал, уже работал там. Я попросил время на раздумье. Однако по возвращении в ГДР я не стал отвечать. Вскоре получил две открытки и письмо, содержавшие завуалированные угрозы. Я решился вновь встретиться с ними. Мне было прямо заявлено: «Либо вы согласитесь, либо мы скомпрометируем вас в глазах восточных властей». Я дал согласие».

В этой же статье приводится заявление вербовщика агентов Вернера Моха: «В разговорах с прохожими у кинотеатров я спрашивал их, не хотят ли они иметь дополнительный заработок. Соглашавшихся я приводил к Штайнборну, как правило в кафе «Ригер», расположенное в западноберлинском районе Кройцберг. Таким образом я завербовал 35 человек. За «работу» я вначале получал 5—10 марок, затем 50 марок в неделю».

Все сведения, поступающие от агентов, накапливались, регистрировались, анализировались. Приведем некоторые из них.

Агент Зепп Кунц (псевдоним Альберт Зайферт) передал план капиталовложений строительного треста «Берлинер фольксбау», содержавший сведения — от запланированного поступления оборудования до сроков поставки.

Агент Олаф Хартман получил задание быть в курсе вопросов, связанных с производством нового типа радиоламп на заводе «Берлинер функверк», и сообщать о том, когда, в каких количествах и кому они поставляются.

Некий Ганс Бальзер (псевдоним Барт) сумел устроиться на работу в министерство сельского и лесного хозяйства ГДР. От него регулярно поступали данные о численности поголовья скота и производстве важнейших продуктов питания.

«Неважно, мы сможем использовать все»,— так ответили агенту Дитмару Петцу (псевдоним Эрих Фингер), владельцу небольшой транспортной фирмы, когда он спросил, какие документы ему следует похитить на тех предприятиях, где он бывает.

Вербовщики в Западном Берлине трудились неустанно, не брезговали никакими средствами. 17-летняя жительница этого города познакомилась в кафе с неким Вальтером Бахтайлем, который принудил ее к шпионской деятельности против ГДР. Испытывая страх, она взяла с собой 14-летнего сводного брата. Оба были арестованы на месте преступления.

Клаус Дитер Георгес, инженер одного из больших заводов в предместье Берлина, надеялся на то, что «Следственный комитет свободных юристов» поможет ему получить деньги, находившиеся на счету его матери в западноберлинском банке. Ему помочь обещали, однако при следующей встрече его вынудили стать шпионом, а позднее даже совершить акт саботажа.

Герхард Линке, строитель из Берлина, как-то услышал, что концерн, в котором он ранее работал, будет выплачивать всем своим бывшим сотрудникам нечто вроде компенсации. Он захотел узнать об этом из «первоисточника» и в итоге, не получив ни пфеннига, попал в картотеку агентуры. «Если вы откажетесь от сотрудничества, то мы соответствующим образом информируем ваше нынешнее начальство»,— сказали ему при прощании.

Гейнц Колов, рабочий одного из дрезденских предприятий, посетил Западный Берлин, прочитал там в газете объявление «Следственного комитета свободных юристов» и поехал в Целендорф по указанному адресу. Перед этим он участвовал в уличной драке и опасался, что у него будут неприятности на работе. Его завербовали, и он, получив псевдоним Рейнгольд Гронвальд, вернулся в Дрезден. Через некоторое время он попытался отказаться выполнять поручения, но его спросили, что он будет делать, если на предприятии, на котором он работает, узнают некоторые интересные подробности о Рейнгольде Грон-вальде.

Бучик из «Группы борьбы» пользовался другим методом: он давал объявления в газетах. На допросе в суде ГДР Бучик по этому поводу показал следующее: «Я получил от Вольфа (кличка агента Вагнера) указание давать фиктивные объявления о желании вступить в брак в следующие газеты ГДР: «Берлинер цайтунг», «Вохенпост», «Зексише цайтунг», «Лейпцигер фольксцайтунг», «Тюрин-гер ландесцайтунг», «Фольксвахт». При этом я не должен был называть свою настоящую фамилию, а использовал переданный мне фальшивый паспорт на имя Рихарда Ройнера. Во время беседы с Байтцем (он же Таль) он подробно рассказал мне о цели подачи брачных объявлений:

— вербовать агентов для шпионской и другой нелегальной деятельности на территории ГДР;

— подыскивать места для проживания и размещения на ночлег связников (курьеров) «групп»;

— организовывать т. н. «почтовые ящики», где курьеры могли бы получать шпионские донесения проживающих в ГДР агентов.

Я получил от Байтца около 30 ответов от женщин, желающих вступить в брак, с заданием вступить с ними в переписку, организовывать встречи и по возможности передавать информацию об этих связях «Группе борьбы». Руководство этой организацией, особенно агент Байтц, было довольно тем, как развивается моя переписка с женщинами: мне удалось войти в доверие и получить сведения об их жилищных и других условиях».

Бучик получил 300 ответов на свои объявления, установил контакты с 36 женщинами, четырех он смог завербовать для шпионской работы.

Другой случай: одному агенту, проживавшему в Лейпциге, поручили приехать в Западный Берлин вместе со своим приятелем, работником районного совета. Отчет о совместной поездке читается как бульварный роман. В баре «Бадеване» работника райсовета познакомили с привлекательной дамой, которая ввела его в значительные расходы. В итоге он оказался в затруднительном финансовом положении, выпутаться из которого ему «любезно» помогли. Ответная услуга с его стороны: он принял на себя обязательство делать фотокопии всех документов и материалов, попадающих в его руки, и переправлять пленки в Западный Берлин.

Между тем организацию шпионажа против ГДР взяла на себя Федеральная разведывательная служба ФРГ во главе с бывшим гитлеровским генералом Геленом, который в середине 50-х годов доложил своему руководству (он пишет об этом в опубликованных мемуарах), что «ГДР покрывается все более густой сетью шпионажа».

Альбрехт Харизиус и Юлиус Мадер, исследователи шпионской деятельности против социалистических стран, в вышедшей в 1978 году книге «Это уже не секретно» проанализировали деятельность 100 разоблаченных и осужденных в период 1954—1958 годов шпионов и пришли к выводу: три основные цели определяли засылку шпионов в ГДР:

— расширение объема деятельности (покрытие шпионской сетью всей территории ГДР, использование такого числа агентов, которое позволяло бы обеспечить взаимную перепроверку информации, поступающей в центр);

— повышение ее качества (охват всех сторон общественной жизни, по возможности проникновение в самый верхний эшелон власти ГДР);

— обеспечение непрерывности ведения шпионажа и решение актуальных задач (в том числе своевременность поступления информации и оперативная передача ее по инстанции).

Говоря о глобальном шпионаже против ГДР, следует сказать о том, как разветвленная сеть с ячейками, становившимися все более мелкими, рвалась, теряла куски и наконец была разорвана в клочья. Тысячи добросовестных, беззаветно преданных своему делу коммунистов распутывали нить за нитью в петле, которую враги надеялись в нужный момент легко затянуть. Коммунисты при этом опирались на помощь и содействие сотен тысяч граждан республики, людей, которым были дороги мир и жизнь молодой республики, не желавших равнодушно взирать на происки легионеров тайной войны.

Мартин Каушман был одним из многих, на чью долю выпали нелегкие испытания. Жизнь его похожа на жизнь многих мужчин, родившихся в 1920 году: гимназия, мелкобуржуазная семья, где поклонялись Гитлеру, полагая, что при нем «все станет лучше», родители советовали сыну выучиться на офицера. Скоро сын надел мундир и стал мечтать о военной карьере, но иллюзии привели его в возрасте 24 лет в советский плен. Постепенно он разобрался кое в чем, в лагере для военнопленных начал работать, понял, что трудом он может помочь восстановить частицу ущерба, причиненного нашествием гитлеровской армии. После освобождения из плена он поехал в Киль (ФРГ) к родителям, но не смог там жить и без колебаний последовал приглашению своей невесты из Гентина (ГДР) переехать к ее родителям и работать в их садоводческом хозяйстве. Мартин Каушман стал садовником, но мечты о более красивой жизни остались.

Эти мечты получили новое подкрепление после того, как в 1958 году в почтовом ящике он обнаружил письмо из Западного Берлина. В качестве отправителя на письме был обозначен товарищ Каушмана по военной службе, врач по профессии. Каушман, недолго думая, упаковал чемодан и отправился в Западный Берлин. За бокалом мозельского бывшие приятели вспоминали о временах, о которых Каушман после своей жизни в Гентине уже почти ничего и не помнил. В конце встречи хозяин завел разговор о «чести немецкого офицера», опороченной Гитлером, но оставшейся, по его словам, у тех, кто сохранил хоть капельку мужества. Друзья расстались поздно, уговорившись встретиться еще раз. После этого Каушман неоднократно ездил в Западный Берлин и не удивился, когда однажды за стол пивной, где они сидели с приятелем, подсел третий, любезно улыбаясь, заплатил за угощение и при расставании сказал: «Мой дорогой, главное — быть человеком, ведь вы не собираетесь с вашим опытом коротать свой век в садоводческом хозяйстве. Никто не будет ставить вам в вину, что вы пару лет провели в советской зоне. Вы должны что-то сделать, чтобы снова войти в контакт с жизнью».

Любезно улыбавшийся и оплативший счет незнакомец представился как Бергер из Федеральной разведывательной службы ФРГ. «Все у нас,— сказал он далее,— честные люди, офицеры, как вы и я, для вас должно быть честью быть на переднем крае».

Каушман не хотел показаться трусом и согласился. Его зарегистрировали как агента № 572, а позднее «присвоили» № 190. Он получил специальное задание — выявить советские ракетные и радарные части в районе Магдебурга.

Это было не легким поручением, тем более что у него возникли и семейные проблемы. Своей жене Каушман доверился, но тесть с тещей не должны были ничего знать. Ему пришлось прибегать ко все новым и новым уловкам, для того чтобы уезжать из дома в «командировки» и околачиваться вблизи расположения советских войск.

Задания ему передавались по радио. Бергер требовал все более подробных донесений, действовал грубо и беззастенчиво. В конце концов жена Каушмана убедила мужа прекратить шпионскую деятельность, и на следующее утро он направился в окружное управление госбезопасности. Там его внимательно выслушали и предложили продолжить работу на Бергера, но уже с другой целью.

Таким образом, агент № 190 продолжал писать донесение за донесением симпатическими чернилами на специально обработанной бумаге. Информацию, которую ему поставляли, противник, конечно, мог проверить, но она побуждала его к ответным действиям, и, коль скоро эти действия имели место, их можно было считать выигранными ходами ГДР в шахматной игре на доске тайной войны. В этой незримой дуэли Мартин Каушман играл порученную ему роль 11 лет. Ему по-прежнему приходилось кружить вокруг расположения советских войск, зная, что за ним могут наблюдать люди с Запада. Нельзя было ничего рассказывать семье.

Однажды утром Каушман получил шифрованную радиограмму следующего содержания: «№ 190, на автостраде Мариенборн — Берлин у километровой отметки X, в 5 метрах в восточном направлении, заложен тайник для Вас, который следует вскрыть». Из этого тайника Каушман извлек радиопередатчик, который на следующий день был передан сотрудникам госбезопасности.

В один из январских дней 1970 года в газетах ГДР была опубликована статья под заголовком «Агент № 190 больше не отвечает». Это была незашифрованная и размноженная большим тиражом информация для Бергера, сообщавшая, что он 11 лет сотрудничал с Министерством государственной безопасности ГДР.

Но самый сильный удар по организаторам шпионажа был нанесен, как они сами признали, 13 августа 1961 года. Один из экспертов Федеральной разведывательной службы писал в кёльнском журнале «Капитал»: «До сооружения стены (так на Западе именуют государственную границу между ГДР и Западным Берлином.— Прим, перев.) наша задача была более легкой. Западный Берлин был базой, опорным пунктом всех секретных служб, неприступным островом в тылу противника. История шпионажа не знает более подходящей базы. Вербовка проводилась по соседству: в ГДР. Вербовать было технически так же легко, как заключать деловые сделки. Единственной трудностью было найти подходящих людей и заманить их в Западный Берлин. Руководство агентурой и ее материальное обеспечение осуществлялось через Западный Берлин. Встречи происходили напрямую, такие опасности, как радиосвязь, курьеры, «почтовые ящики», устранялись. И все это не требовало больших расходов» (1968, № 8, с. 67—68). Затем автор приходит к выводу: «После 13 августа 1961 года добрые старые времена миновали, сменилась и конъюнктура при вербовке агентуры. Самым тяжелым поражением для Федеральной разведывательной службы с момента ее существования было строительство стены в Берлине. Одним ударом большинство источников информации были закрыты».

Когда появилось данное признание, западные спецслужбы уже приняли необходимые меры для продолжения тайной войны против ГДР. Момент опубликования статьи почти совпал с днем, когда в Гамбурге Федеральной разведывательной службой была завербована некая Сигурд Вебер, которая после солидной подготовки в качестве туристки была заслана в ГДР. Такая маскировка была вызвана тем, что в ГДР тогда были приняты правила, позволяющие свободный проезд туристов и лиц, следующих транзитом. Сигурд Вебер собирала информацию о военных объектах, передвижении и вооружении войск.

Однако «добрые старые времена» миновали. Сигурд Вебер вскоре была арестована и, представ перед судом, призналась во всем. 15 февраля 1979 года военный трибунал Берлина приговорил ее к многолетнему тюремному заключению.

26 апреля 1956 года западноберлинская газета «Дер курир» опубликовала сообщение корреспондентов агентства Франс Пресс Хюбнера и Витсиноса. Они были приглашены властями ГДР осмотреть «интересное сооружение» недалеко от аэропорта Шенефельд. «В местечке Альт-Глинике нас уже ожидали представители Советской Армии и народной полиции ГДР. Офицер полиции предупреждает нас, что спуск под землю мы предпринимаем на свой страх и риск. Ни советские военнослужащие, ни полиция ГДР, так было заявлено нам, не в состоянии нас защитить, если возникнут какие-либо инциденты в той части тоннеля, которая проходит под территорией американского сектора Западного Берлина.

Мы, не задумываясь, подписываем протокол уведомления. Затем спускаемся в шахту. Нас сопровождают несколько советских военнослужащих. Пройдя примерно 300 метров, мы выходим к границе между секторами, которая здесь проходит под землей. Советские представители останавливаются. Впереди — зияющая чернота тоннеля. Все наше «вооружение» состоит из электрического фонарика и плоскогубцев. Нам сказали, что путь преграждает колючая проволока. Мы ползком перебираемся через вал из мешков с песком. Теперь мы находимся уже в американском секторе. Примерно через 50 метров мы наталкиваемся на картонный щит, прикрепленный к заграждению из колючей проволоки. На щите надпись по-английски: «Собственность Соединенных Штатов Америки. Не входить». Эта же надпись повторяется на русском языке. За проволочным заграждением мы видим участок тоннеля длиной примерно 30 метров, оканчивающийся массивным валом, сооруженным, вероятно, из мешков с песком.

Фонариком мы освещаем мешки с песком. В этот момент замечаем там головы двух людей, прячущихся в укрытии. Слышно, как застрекотала кинокамера — нас снимают. Но прежде, чем перелезть через колючую проволоку, мы хотели бы точно знать, кого мы там встретим. На немецком и английском языке кричим, что мы — журналисты из Западного Берлина. Никакого ответа. Только иногда мы замечаем движение двух голов. Непрерывно стрекочет кинокамера. Видимо, каждое наше движение фиксируется на пленке. Мы еще раз повторяем, что мы из Западного Берлина, но ответа не получаем.

Проходит минут 20, и мы поворачиваем обратно. На восточной стороне нам дают фотоаппарат и предлагают сделать фотографии тоннеля. Нам обещают проявить пленку и отдать снимки. Хотя ни один из нас не умеет фотографировать, мы соглашаемся попробовать и возвращаемся к проволочному заграждению. Внезапно в тоннеле гаснет свет, и мы оказываемся в полной темноте. Но каждый раз, когда включается вспышка фотоаппарата, отчетливо видны головы тех таинственных личностей, которые не заинтересованы в знакомстве с нами... В этих условиях мы не рискуем разрезать проволоку и проникнуть в глубь тоннеля».

Этот шпионский тоннель был обнаружен 22 апреля 1956 года. На глубине пяти метров американцы вырыли штольню длиной 300 метров, стальная оболочка которой была специально изолирована от проникновения влаги (свидетельство того, что сооружение планировали использовать на протяжении длительного времени). Установка для подслушивания, подключенная к телефонной сети ГДР, напоминала современную АТС. В высокие шкафы — высота штольни доходила до 1,9 метра — были вмонтированы усилители, подключавшиеся к каждой паре проводов подсоединения.

Раскрытие тайны этого дорогостоящего шпионского сооружения сначала приписывалось советским техникам, случайно наткнувшимся на тоннель в ходе очередной проверки. 14 лет спустя появилась возможность сообщить о том, как обстояло дело в действительности: советский разведчик Джордж Блейк, в то время руководивший специальным отделом контрразведки английской Интеллидженс сервис, участвуя в работе строго секретного совещания, узнал о проекте тоннеля, сообщил об этом в Москву через своего связника, еще до того, как был сделан первый удар лопатой. Таким образом, операция была взята под наблюдение до того, как она началась. Десятки тысяч людей побывали в Альт-Глинике и осмотрели тоннель. На официальный протест с советской стороны комендатура американского сектора ответила, что об этом доложено в Вашингтон и поэтому обсуждение данного дела является «ненужным и нежелательным».

Два года спустя это шпионское сооружение, стоившее не менее 12 млн. марок, к неудовольствию строителей тоннеля, еще раз стало предметом обсуждения. Крестьянин Ноак, которому принадлежал участок земли над тоннелем, возбудил в западноберлинском суде дело о возмещении ущерба (у него внезапно погибли 150 фруктовых деревьев, высаженных в апреле 1955 года). После подготовки, длившейся целый год, процесс наконец был открыт в январе 1958 года. Судебное заседание, на которое свидетели допущены не были, длилось ровно 150 секунд. Решение суда: жалоба отклоняется, судебные издержки возлагаются на истца. Крестьянин Ноак стал жертвой шпионской войны против ГДР, будучи полностью непричастным к ней.

Организаторы шпионажа по обыкновению присваивали своим агентам клички. При этом они проявляли изобретательность и обнаруживали даже чувство юмора. Некоему Хорсту Яну из города Аспарга (ФРГ) они дали кличку «Беромюнстер», т. е. название небольшого швейцарского поселка, насчитывающего всего 1,5 тыс. жителей, в котором расположена крупная радиостанция, отмеченная на шкалах многих приемников. Очевидно, смысл состоял в том, что агент будет работать так же надежно и бесперебойно, как этот радиопередатчик длинноволнового диапазона. Однако агент, носивший это имя, был скоро выведен из строя. После совершенных им поездок в ГДР в качестве посетителя выставок и создателя шпионских «почтовых ящиков» он был арестован и приговорен к многолетнему тюремному заключению.

 

Вражда с первого дня (Три десятилетия провокаций против ГДР)
Вражда с первого дня (Три десятилетия провокаций против ГДР)

 

 

Э. Хайнрих, К. Ульрих - ВРАЖДА С ПЕРВОГО ДНЯ (Три десятилетия провокаций против ГДР). М., Прогресс, 1983.



НАВЕРХ

 

Внимание! При использовании материалов сайта, активная гиперссылка на сайт Советика.ру обязательна! При использовании материалов сайта в печатных СМИ, на ТВ, Радио - упоминание сайта обязательно! Так же обязательно, при использовании материалов сайта указывать авторов материалов, художников, фотографов и т.д. Желательно, при использовании материалов сайта уведомлять авторов сайта!

 

 

 



На главную страницу о ГДР


Интересное

Коллекия моделей ГУМА 1966 года


Блюда молдавской кухни (1981 г.)


Новое на сайте

26.03. новости - Соня Тимофеева. Вспоминаем яркую актрису советской эпохи и ее исключительный талант

24.03. новости - "Русские приключения Синерамы" - уникальный советско-американский панорамный документальный фильм, разное - Какие плюсы можно получить вместе с образованием в режиме онлайн

21.03. новости - Борис Сичкин. Тернистый путь и невообразимая харизма

19.03. новости - Выдающийся пианист и талантливый дирижер Святослав Рихтер, разное - Хозтовары и сантехника онлайн

18.03. новости - «Ромео и Джульетта» - советский балетный шедевр на экране

09.03. новости - Валентин Черных. Мастер сценария, сотворивший шедевры советского и российского кино

08.03. новости - Георгий Георгиу. Харизматичный и невероятно талантливый актер советского кино

07.03. новости - «Иллюзион». История легендарного кинотеатра

27.02. новости - «Широка страна моя...» - инновационный фильм советской эпохи

20.02. новости - Вспоминаем советскую военную драму «Повесть пламенных лет»

 


 

© Sovetika.ru 2004 - 2024. Сайт о советском времени - книги, статьи, очерки, фотографии, открытки.

Flag Counter

Top.Mail.Ru