Версия для печати

---

Сергей Зыков

Ферма братьев Маркайу

 

Ночью прошел дождь, и в косых лучах утреннего солнца рощи и перелески горят всеми красками осенней палитры. Золото берез, медь каштанов и дубов, пурпур бука и ольхи. И лишь молоденькие сосны выделяются своей свежей, нетронутой зеленью. Блестит серебром мокрая трава обширного луга, разрезанного дорогой. Она привела нас к ферме «Ле Шан», что в переводе означает «Поля».

Папашу Жана Маркайу мы нашли во дворе фермы.

— Добро пожаловать! — сказал он, приветливо улыбаясь.— Хотите познакомиться с нашим хозяйством? Пожалуйста, оно все здесь как на ладони.

Старая серая постройка с двумя крошечными окошками служит подсобным помещением к новому просторному коровнику, оборудованному, как говорит папаша, «по последней моде». Напротив овчарня, рядом дом, где живет его младший сын Люсьен. Но явный предмет гордости старика — двухэтажный, с мезонином, «дворец» из дикого камня. Тут живет он сам и семья старшего сына Роже.

— Мы строили его пять лет,— рассказывает он.— Закончили лишь в 1950 году. Проект сделал приятель архитектор. Помогали друзья — каменщики и штукатуры. Поэтому удалось не залезть по уши в долги. Тогда,— вздохнув, добавляет он,— я еще был полон сил. Теперь же мне, увы, семьдесят семь! А вот и моя смена, Роже и Люсьен, они заправляют всеми делами,— говорит Жан Маркайу, указывая на подошедших сыновей...

Прекрасна природа Лимузэна, с его холмами, перелесками, речками и крутыми ложбинами, но неплодородна его почва. Вековой опыт подсказал, что выгоднее всего в здешних условиях разводить скот. Широко известная порода мясных коров так и называется — «лимузэн». Провинция снабжает страну говядиной и телятиной.

Папаша Жан и его сыновья также специализировались на скотоводстве. За полвека старик сумел неплохо округлить свои владения. Сегодня семья Маркайу располагает 62 гектарами собственной земли и арендует еще 20 гектаров у крестьян, бросивших сельское хозяйство. А таких в округе немало.

Почти половину площади занимают естественные и искусственные луга — выпасы для скота. Остальная часть пригодной для обработки земли используется под посевы ячменя, овса, пшеницы, посадку свеклы. Все это идет на внутреннее потребление, прежде всего на корм скоту. На ферме 50 коров-маток, давших за один год 49 телят, три быка, 40 овец. Основная статья дохода — продажа телят на убой (годовалый теленок весит от 400 до 500 килограммов), а также племенных маток...

Роже явно не терпится показать нам скот. Он ведет нас к коровнику, над входом в который прибиты десятки синих, зеленых и красных металлических кругов — «медалей», полученных на различных выставках и ярмарках.
— Вам повезло,— говорит он. — Сегодня все наши «дамы» дома. У них рандеву с доктором. Скоро придет ветеринар брать кровь на бруцеллез.

Коровы все одной породы, рыжей масти, без пятен, с розовыми мордами и густой шерстью между светлыми горизонтальными рогами. Здоровенного быка зовут Эклерер.

— А знаете, его брат живет на Украине,— замечает Роже.— Советские закупщики уже не раз приобретали у нас по нескольку коров и говорили, что очень довольны нашими «дамами». Заметьте, мы живем на возвышенности, зимой здесь бывают сильные морозы, а наш скот не боится холодов.

Папаша Жан не прихвастнул, сказав, что коровник оборудован «по последней моде». Он светел и просторен, тут лампы дневного света, автоматические поилки, машины для приготовления корма. Сено, солома, зерно — все хранится на верхнем этаже и подается вниз через люки.

— Сколько людей работает на ферме?

— Официально у нас не единоличная ферма, а кооператив — ГАЕК — «сельскохозяйственная группа для совместного пользования»,— отвечает Роже.— Этот статут дает кое-какие преимущества с точки зрения получения кредитов. В наш семейный кооператив входят отец, мы с братом и двоюродный брат. Не считая отца, вся рабочая сила состоит из трех мужчин и двух женщин, наших с братом жен. Иногда нам помогает еосед.

— И как вы справляетесь с таким большим хозяйством?

— У нас ведь не молочное хозяйство, которое требует большой затраты времени, в частности на дойку коров. И, тем не менее, работаем от зари до зари круглый год. Помогает механизация, «малая» и «большая». У нас два трактора, набор прицепных орудий и всяческие приспособления.

— А как обстоит дело с доходностью?

— Это вопрос более сложный, чтобы ответить на него, нужно показать документы. Пойдемте в дом, там у нас вся «канцелярия»...

Хозяйство братьев Маркайу, заметим, отнюдь не рядовое, его следует отнести к разряду крупных, зажиточных. И «дворец» папаши Жана не похож на обычные старые фермы, в которых живут сотни тысяч французских крестьян. Высокие окна, стены, покрытые масляной краской, «городская» мебель, телефон. Но столовой и местом, где встречаются члены семьи, принимаются гости, решаются дела, служит кухня. Порядок, сохранившийся с тех далеких пор, когда очаг с горящими поленьями являлся единственным источником тепла, а часто и света.

Достав из буфета папки с бумагами, Роже раскладывает их на кухонном столе. «Канцелярия» в блестящем порядке. Иначе невозможно, замечает Роже.

— Каждый год,— рассказывает Роже,— эксперт-бухгалтер из Лиможа проверяет счета, подводит итоги, заполняет декларацию для уплаты налогов. За это мы платим ему 400 франков.

«Хозяйство ведется образцово, результаты отличные»,— читаем мы в заключении эксперта, тщательно подсчитавшего расходы и доходы ГАЕК за минувший год. Доход фермы достиг 114 тысяч франков — по 19 тысяч на каждого из шести членов «семейного кооператива», или 1583 в месяц.

— Это рекорд, достигнутый нами,— говорит Роже.— Но вот вопрос: как мы завершим нынешний год? Доходы понизились, а расходы снова повысились. В прошлом году мы продавали годовалых телят на убой по цене 8—8,5 франка за килограмм живого веса, а в нынешнем году скупщики не хотят платить больше, чем 6—6,5 франка. Это значит, что при продаже полусотни телят весом в среднем по 450 килограммов мы выручим на 44 500 франков меньше, чем в прошлом году. А как покрыть этот убыток? Ведь все, что нам нужно покупать для производства, подорожало. Возьмите счета, судите сами...

Убедиться в этом нетрудно. Удобрений в предыдущем году братья Маркайу купили на 12 262 франка. Теперь же за такое количество им придется уплатить свыше 14 тысяч. Год назад приценились к трактору, чтобы заменить старый, да решили повременить. И прогадали. Тогда он стоил 31 300 франков, а теперь за него пришлось уплатить почти 38 тысяч. Цена на концентраты за год удвоилась, а про горючее и говорить нечего— все знают, что его стоимость утроилась. От гвоздей до машинного масла, от метел и скребков до посуды — все стало дороже. Возросли и налоги.

— Да, — вздыхает папаша Жан, молча слушавший наш разговор.— Пятьдесят лет труда, можно сказать, вся жизнь вложена в ферму. Ни воскресений, ни каникул. Казалось бы, все у нас хорошо.., А вот начнешь размышлять о будущем — и становится грустно. Мне-то что, я отжил свой век. А дети, внуки? Права молодежь, уходя из деревни. Нет сегодня у нашего трудового крестьянства перспектив!

— Мы еще поборемся, так не сдадимся,— в один голос говорят Роже и Люсьен...

Незадолго до нашей поездки в Лимузэн там прошли массовые крестьянские выступления. Тысячи фермеров вывели тракторы на дороги, установили заслоны на перекрестках. Все члены семьи Маркайу приняли участие в этих демонстрациях. Вместе с другими они останавливали автомобилистов, рассказывали им о положении, создавшемся для трудовых крестьян, раздавали листовки. «Трудящиеся! Кто из вас согласился бы на то, чтобы ваш заработок сократился за один год на 30 процентов? А именно это случилось с: нами. Велик наш гнев, и поймите, почему мы преграждаем дороги»,— говорилось в них.

В Лиможе, главном городе департамента От-Вьенн, мы встретились с Андре Беливье, председателем департаментской федерации синдикатов сельскохозяйственных производителей. В разговоре приняли участие инженер-агроном Жан Комб и другие специалисты сельского хозяйства.

— Чем объяснить,— спросили мы,— что в то время как закупочные цены на мясо понизились за год на одну четверть, стоимость мясных продуктов в магазинах за тот же период поднялась, по официальным данным, почти на 20 процентов?

— Между крестьянином и городским потребителем стоят посредники,— сказал Беливье.— Их много — оптовых, полуоптовых, розничных торговцев. Каждый норовит купить подешевле, а продать подороже. Практически посредники сегодня лишь агенты крупных компаний. Монополии предпринимают различные махинации для увеличения своих прибылей.

Вот, например,— продолжал он,— чтобы сбить закупочные цены на мясо, они завозят во Францию большое количество скота из Аргентины, Англии, Ирландии. Теоретически в целях защиты интересов французских производителей установлены строжайшие ограничения на импорт скота. Но монополии, хозяйничающие в «Общем рынке», легко обходят запреты. Естественно, что поступление крупных партий скота ведет к катастрофическому падению закупочных цен на внутреннем рынке. От этого, как вы могли убедиться, страдают трудовые крестьяне, подобно нашим друзьям Маркайу...

— Это одна сторона дела,— вступил в разговор Жан Комб.— Другая заключается в том, что, как бы дешево ни закупали торговцы мясо, они никогда не понизят продажных цен в магазинах. Они скорее выбросят непроданные продукты на свалку, чем сбавят несколько сантимов. Ведь торговцам равно наплевать как на судьбу крестьян, так и на участь городских потребителей, страдающих от дороговизны.

Разорение мелких и средних хозяев вдвойне выгодно монополиям. Крупные, капиталистического типа компании в деревне за гроши скупают у них земли, а крестьяне, вынужденные покидать свои фермы, пополняют армию городского пролетариата. Такова схема, общая для всей страны, но в Лимузэне, где большинство крестьян занимается лишь животноводством, процесс концентрации сельского хозяйства происходит особенно быстрыми темпами.

— За двадцать лет,— говорил Жан Комб,— число крестьянских хозяйств в департаменте сократилось с 29 200 до 12 000. Более чем вдвое. Завтра их будет еще меньше. Если раньше разорялись мелкие собственники, то теперь земледельцу, владеющему даже 30—40 гектарами, трудно свести концы с концами. Угроза нависает даже над такими крупными, можно сказать, образцовыми хозяйствами, как ферма братьев Маркайу. Что же говорить об основной массе крестьян! В результате растет площадь заброшенных земель. Лимузэн дает меньше скота, чем он может производить, а это уже ущерб национальным интересам страны...

Марсель Ригу, депутат-коммунист от департамента От-Вьенн, выступая в Национальном собрании, изложил меры, предусмотренные совместной правительственной программой левых сил. Среди них — помощь государства трудовым крестьянам, установление гарантированных закупочных цен, прекращение анархии на рынках скота, контроль над деятельностью и доходами крупных монополистов.

— Крестьяне Лимузэна,—сказал он,—любят свой прекрасный край, привязаны к нему. Они умеют выращивать великолепный породистый скот и хотят вносить свой вклад в развитие национальной экономики, в умножение богатства Франции. Вот почему они борются и будут бороться за свое существование.

 

Между Марселем и Камаргой - Назад

Далее - Вечер в Мютциге

 

 

Зыков С.П. О Франции и французах. Очерки и репортажи. М. Политиздат, 1978.

---