Версия для печати

---

Сергей Зыков

Радости и заботы Жильбера Шварца

 

В тот солнечный мартовский день в Жарни. небольшом промышленном городке Лотарингии, царило приподнятое настроение. У здания мэрии толпились празднично одетые люди, а в кабинете мэра собрались чуть ли не все члены муниципального совета.

Причина царившего вокруг оживления заключалась в важном событии. Неделю назад, 11 марта 1973 года, на парламентских выборах мэр города Жильбер Шварц, кандидат коммунистической партии, одержал верх над своими соперниками из лагеря правых. Впервые за много лет одним из трех депутатов, представляющих в Национальном собрании департамент Мёрт и Мозель, стал коммунист. Накануне Шварц вернулся из Парижа, где ему вручили официальные документы, удостоверяющие его принадлежность к высшему законодательному органу страны, и трехцветный шелковый шарф с золотой бахромой. В момент моего прихода именно эта регалия находилась в центре внимания собравшихся.

В кабинете появлялись все новые люди, тепло поздравляли мэра, обнимали его. Я тоже заехал в Жарни, чтобы поздравить Шварца.

Но несмотря на шутки, веселые возгласы, чувствовалась некоторая озабоченность. Рене Жар-жен, заместитель мэра, беспрерывно говорил по телефону. Прибегали молодые люди, докладывали о чем-то вполголоса и, получив указания, быстро удалялись. У меня невольно мелькнула мысль: может быть, я здесь лишний?

Словно догадавшись о моих сомнениях, мэр обратился ко мне:

— Оставайтесь, мы рады вам. А эти волнения вызваны тем, что к нам пожаловали незваные гости: группа левацких смутьянов из Меца. Сейчас они у школы, созывают учеников, пытаются подбить их на забастовку. Рабочие не хотят слушать всех этих анархистов, троцкистов с их «ультрареволюционными» призывами. Так они принялись за детей, мерзавцы! Забастовка накануне экзаменов! Вы понимаете, что это значит?

В то время, действительно, «левацкие» группировки «занялись» школьниками. В Париже им однажды удалось даже устроить демонстрацию лицеистов. Но вот, оказывается, «леваки» распространили свои действия и на провинцию...

Шварц возмущен до глубины души. Его легко понять. Он преподаватель, сорок лет отдал воспитанию молодого поколения. Был учителем, потом директором школы здесь же, в Жарни, и став мэром, не расстался с любимым делом.

Да и внешне Шварц типичный профессор, как во Франции называют преподавателей средних школ. Элегантный, седой, в очках, добрая, благожелательная улыбка, внимательный, словно изучающий взгляд, мягкая сдержанность движений. Вместе с тем в нем чувствовалась воля, уверенность человека, привыкшего пользоваться авторитетом, знающего, чего он хочет, умеющего отстаивать свое мнение, убеждать других.

— За своих учеников мы спокойны,— продолжал мэр.— Они не поддадутся агитации, демагогии «леваков». Но мы не можем оставаться безучастными. Как только явились гошисты, предупредили учителей, молодежных активистов, кое-кого из родителей. Сейчас нас информируют, как развертываются события...

Мэр был прав. Очередной гонец сообщил, что гошисты со своими черными знаменами под свист и улюлюкание школьников погрузились в автобус и поспешно покинули город.

— Теперь можно и поговорить. Но прежде надо пообедать. По пути покажем вам наш Жарни,— говорит мэр. Вместе с нами отправляется несколько его помощников и соратников.

Город небольшой — десять тысяч жителей. Вокруг рудники, половина из них закрыта. Самые богатые и легкодоступные залежи уже исчерпаны. Разработка других признана хозяевами «нерентабельной». В отличие от угольной промышленности, национализированной во Франции после освобождения, добыча железных руд принадлежит частным компаниям. Мой вопрос: какая из частных компаний владеет рудниками в Жарни? — был встречен дружным смехом.

— Этого, пожалуй, не знают даже те, кто на них работает,— ответил Андре Вьерти, шахтер и член муниципального совета.— Происходят постоянные слияния и реорганизации. Копи переходят из рук в руки. Раньше тут хозяйничала небольшая компания. Потом ее поглотил «Шнейдер», а теперь вроде все перешло к «Юзинору». Некоторые разработки, очевидно, не такие уж бесперспективные — их по дешевке скупают бельгийцы. Главное же то, что занято на них все меньше рабочих. Так же, как и на железной дороге. Раньше на станции Жарни работало 400 человек. Теперь грузов меньше, и осталось всего 170 человек.

— Рабочих мест в городе не хватает,—подтверждает мэр.— Однако мало кто из обитателей покидает Жарни. Люди ежедневно ездят на заводы за многие километры. Это отнимает у них кучу времени, но родного гнезда они не бросают. Видите ли,— пояснил он,— мы создали жителям много удобств: ясли, детские сады, Дом культуры, бассейн, стадион. И жилища помогаем им строить по вкусу. Многоэтажные «АШЭЛЭМ» — это хорошо для крупных центров. А мы тут ближе к природе, люди хотят иметь свой маленький домик, с садом и огородом. Город пошел им навстречу. Организовали строительный кооператив, добыли кредиты, даем ссуды людям наиболее заслуженным, ветеранам войны и труда, семьям погибших.

Мы шли по главной улице, носящей имя Ленина, потом свернули к вокзалу. Не было, кажется, ни одного встречного, который бы не подходил к Шварцу и не пожимал ему руку. Его избрание — радость для всех жителей.

По пути мы зашли в дом для престарелых железнодорожников. Точнее, несколько павильонов в две или четыре комнаты среди небольшого сада. Старички за небольшую плату пользуются услугами соседней муниципальной столовой, напротив вокзала, куда направлялись и мы. Тут также появление мэра было встречено с радостью, и ему пришлось чокнуться не один раз...

— 11 марта для меня памятная дата,— сказал Шварц, когда мы, походив по городу, добрались до его небольшого, сверкающего чистотой домика.—В 1943 году в этот день меня схватили ищейки гестапо и началась невеселая эпопея: пародия суда за участие в Сопротивлении, приговор к расстрелу, замененный затем заключением в Бухенвальде. А тридцать лет спустя, 11 марта — избрание депутатом...

— Мог ли я это предвидеть, находясь в концлагере? Конечно нет. Но всегда верил в освобождение Франции, в разгром фашизма. Эта вера еще больше окрепла при знакомстве в заключении с советскими пленными — мужественными, стойкими воинами. Таких, думал я, не сломишь. Их содержали еще хуже, чем нас, мы старались им помочь чем могли. Многие из них погибли, но некоторые уцелели. И, представьте, в 1966 году в Москве, я встретился с одним из них. Об этом тогда написала газета «Нувель де Моску». Вот посмотрите,— добавил он, доставая вырезку из пухлой папки.

Шварц хранит не только эту вырезку. Он показывает знак с номером 14597, присвоенным ему в лагере; фотографию двухлетней дочки — эту карточку его жена сумела каким-то чудом переправить в Бухенвальд. Стихи товарища по заключению, советского солдата Федорчука. Тут же листок подпольной «Юманите», выпущенный в концлагере 22 апреля 1945 года, и медаль, сделанная в лагере французским патриотом...

Нашу беседу прерывает супруга мэра. Только что почтальон принес пакет — из Тулузы, от мадам Аллэн. В нем письмо и букет южных фиалок, увы, несколько увядших в пути.

Таких писем и телеграмм Шварц получил за эти дни великое множество—ими завален весь письменный стол. Поздравляют товарищи по Сопротивлению и по партии, бывшие ученики — их разбросало по всей стране. Кто такая «мадам Аллэн», он даже не сразу сообразил. А раскрыв письмо, радостно воскликнул:

— Да ведь это от Эвелин! Помнишь,— обратился он к жене,— была такая красивая и шаловливая девочка. Сколько с ней пришлось повозиться! Теперь она замужем, мать семейства. И вспомнила все-таки своего старого наставника...

Внимание бывшей озорной ученицы явно растрогало его.

Разговор возвращается к делам Жарни. Проблем много. И главная — обеспечение жителей работой. Муниципалитет энергично борется против закрытия копей, хлопочет в департаменте и в Париже. Развивает кустарное производство, помогает артелям и мелким предпринимателям строить новые мастерские. Пусть в каждой из них занято лишь 10—30 человек, в общей сложности они дают заработок нескольким сотням местных жителей. С той же целью стали проводить торговые ярмарки. Они привлекают в Жарни, лежащий на перекрестке дорог, торговцев, оживляют деловую активность городка.

— Теперь у меня забот прибавится,— улыбаясь, заключает Шварц нашу беседу.— Надо будет много времени проводить в Париже. Но муниципальный совет — сплоченный коллектив. Я полностью ему доверяю. А мне будет легче бороться за интересы как города, так и всей округи.

Мэр Жарни выполнил свое обещание. На первой же сессии Национального собрания он выступил с большой речью. Обрисовав положение в Лотарингии, Жильбер Шварц внес ряд предложений, призванных обеспечить экономический подъем еосточной кузницы Франции.

 

Вильрю хочет жить - Назад

Далее - На положении пасынка

 

 

Зыков С.П. О Франции и французах. Очерки и репортажи. М. Политиздат, 1978.

---