Версия для печати

---

Ульрика Мария Майнхоф

Напалм и пудинг

---

Поводом для написанию статьи "Напалм и пудинг" послужил визит вице-президента США Губерта Хэмфри в Западный Берлин в 1967 году, когда одиннадцать членов "Коммуны 1" закидали его пакетиками с сухой смесью для приготовления пудинга. На наш взгляд – данная статья вполне актуальна и в настоящий момент, так как явно напрашиваются аналогии между ситуацией которой посвящена эта статья и нашим временем. Истеричная реакция буржуазных масс-медиа и истеблишмента на студенческие протесты в 1967 году в Западном Берлине, а также абсолютное игнорирование бомбардировок мирного населения во Вьетнаме. Аналогичная ситуация возникла и в 2000 году во время молодежных анти-глобалистских протестов в Праге и замалчивание или даже оправдание бомбардировок мирного населения в Югославии и Ираке.

Одного лишь упрека не избежать берлинским "пудинговым" коммунарам: упрека в том, что они, не будучи готовыми к своей внезапной известности, не использовали возможности разъяснить смысл своей акции по телевидению и на страницах иллюстрированной прессы. Вместо того чтобы направить внимание общественности, обращенное к ним, на Вьетнам, вместо того, чтобы отвечать на вопросы журналистов правдой о положении во Вьетнаме, приводить факты, цифры, примеры из политики, они принялись говорить о самих себе. Разумеется, коллективная форма жизни для этих людей самоценна, но в отношении к их акции с пакетами пудинговой смеси эта форма, прежде всего, явилась наилучшим средством вызвать раздражение у полиции, прессы и политиков, спровоцировать их на нервный срыв, на ответные действия, лишь подтвердившие их моральную и политически двусмысленную оценку войны во Вьетнаме. Подготовив "пудинговую" акцию и, кроме того, нагнав страха на бюргера, студенты не только разрушили действующую вот уже несколько лет систему бойкота шпрингеровской прессы и ее политических сторонников, но и свалили - да к тому же весьма забавным образом - стену замалчивания, которая обычно в Федеративной Республике возводится вокруг оппозиционной деятельности. Однако свою внезапную известность они использовали лишь для удовлетворения личного эксгибиционизма, оттолкнули своим снобизмом не только интервьюировавших их журналистов, но также и читателей, и зрителей, они упустили возможность стать посредником между адекватным представлением о том, что происходит во Вьетнаме, и плохо информированной публикой. По всей вероятности, находясь в эйфории от собственной сокрушающей всяческие табу сексуальной жизни, они хотя и называют себя "маоистами", не прочли своего Мао: "При большом стечении масс самое важное - пробудить сочувствие толпы, - это им удалось, - и выдвинуть соответствующие моменту лозунги", - а этого-то они и не сделали. И если понять, что вовсе не юношеское легкомыслие и не взбудораженность полового созревания подталкивают студентов к этим действиям, но только полная осведомленность вкупе с их относительной независимостью - у них больше времени для дискуссий и проще доступ к источникам информации, чем у других групп населения, - то тем более тяжелым становится просчет, что эти одиннадцать берлинцев не сочли нужным разъяснить правила игры.

Но как бы то не было, именно студентам акциями протеста против войны во Вьетнаме удавалось за последние месяцы все больше и больше прорывать бойкот западногерманской прессы, сделать свои демонстрации событием, которым общественность вынуждена заниматься. И сейчас, главным образом, именно студенты разрабатывают те новые модели поведения политической оппозиции, которые более не могут быть отнесены к доказательствам некой псевдолиберальности, которые невозможно более замолчать. Именно студенты вынуждают тех, кто одобряет войну во Вьетнаме, а это, как известно, те же самые люди, которые одобряют принятие законодательства о чрезвычайном положении, открыть свое истинное политическое лицо. Полицейские дубинки были началом, теперь уже требуют запрета Социалистического союза студентов (SDS), исключения некоторых студентов из университета под предлогом, что-де перейдена черта, разделяющая политический радикализм и уголовщину.

Таким образом, преступление - не напалмовые бомбы, сброшенные на женщин, детей и стариков, но протест против этого. Не уничтожение посевов, что для миллионов означает голодную смерть, - но протест против этого. Не разрушение электростанций, лепрозориев, школ, плотин - но протест против этого. Преступны не террор и пытки, применяемые частями специального назначения, - но протест против этого. Недемократично не подавление свободного волеизъявления в Южном Вьетнаме, запрещение газет, преследование буддистов - но протест против этого в "свободной" стране. Считается дурным тоном целить в политиков пакетами с пудинговым порошком и творогом, а не официально принимать тех политиков, по чьей вине стираются с лица земли целые деревни и ведутся бомбардировки городов. Считается дурным тоном проведение на вокзалах и на оживленных перекрестках публичных дискуссий об угнетении вьетнамского народа, но вовсе не колонизация целого народа под знаком антикоммунизма.

Губернатору Хэмфри позволено заявить в Берлине: "Полагаю, это вызовет понимание берлинцев, что Соединенные Штаты осознают свою ответственность за слово, данное народу Южного Вьетнама, как и за обещание сохранить свободу берлина". ("Нойе цюргер цайтунг", 8 апреля).

Берлинцам должно бы быть известно, что народ Южного Вьетнама никогда не просил давать такого обещания, что эти слова вице-президента США представляют собой не гарантию, но угрозу продолжать проводить американскую политику по отношению к Берлину даже тогда, когда берлинцы хотят ее изменения, либо вообще не хотят этого, что отлично известно политикам в Бонне и в Берлине. И зная это, они отдают приказы избивать студентов, арестовывать, шельмовать, запугивать. Зная это, Гюнтер Грасс выгнал этих одиннадцать человек из жилища Уве Йонсона; зная это академический сенат Берлина грозил запретом деятельности Социалистического союза студентов в Свободном университете. Напалму - да, пудингу - нет.

"Франкфуртер рундшау" брюзжала: "Тот, кто надеется при помощи взрывных устройств привлечь к себе внимание должен допускать и то, что его причислят к тем, кто привык разговаривать языком бомб". Молочные продукты в пакетах сравнивать с бомбами и снарядами, поражающее действие которых ужасней, чем запрещенные Женевской конвенцией пули "дум-дум", - это значит объявить войну детской игрой. И разве "Франфуктер рундшау" так никогда и не заметила, что высказывания студентов и других оппозиционных групп - как бы они ни были сформулированы - не печатаются, за исключением разве что тех случаев, когда эти публикации пробивают себе дорогу с большим шумом? Может быть, "Рундшау" причисляет себя к концерну Шпрингера?

Студенты слишком изолированы, чтобы быть авангардом, им не достает способности объясниться с общественностью, привыкшей к языку "Бильд". Однако они создают модели: что и как нужно делать, чтобы быть услышанным; что происходит, когда оппозиция недвусмысленно излагает свои взгляды. Это не авантюризм, а пустая забава, если благодаря пудингу и дискуссиям, конфетти, леденцам, йогурту, яйцам и немногочисленным группам перед американскими консульствами попадаешь в заголовки газет. Но полицейские дубинки, поспешные аресты и административные меры дают полное представление о том, что же должно узаконить законодательство о чрезвычайном положении. С помощью демонстраций против войны во Вьетнаме студентам удалось слегка пощупать демократию Федеративной Республики. Оказалось, она с гнильцой. Они открыли на это глаза общественности - вот в чем их заслуга.

Ульрика Майнхоф, журнал "Конкрет", 1967, №5

 

Материал любезно предоставлен авторами сайтов http://leftdv.narod.ru , saint-juste.narod.ru

---