• Введение

Контрреволюционные силы в венгерских октябрьских событиях

Осада здания Венгерского радио 23-24 октября

ГДЕ НАЧАЛСЯ ВООРУЖЕННЫЙ МЯТЕЖ, КТО НЕ МОГ ПРОНИКНУТЬ В СТУДИЮ

(Рассказ И. К.)

Утром 23 октября я узнал о том, что студенты Строительного технического института в связи с польскими событиями готовят молчаливую демонстрацию солидарности у памятника Бему. Демонстрация была запрещена. В ответ на это студенческие собрания — насколько я знаю, за исключением студентов Экономического института — приняли решение выйти на демонстрацию вопреки запрету. Я слышал, что в Строительном институте организаторы настаивали на проведении демонстрации, заверяя, что она будет совершенно «немой». Они заявили, что дойдут до памятника Бему, а затем сразу же возвратятся в институт.

Я наблюдал все шествие на проспекте Байчи-Жилинского. Оно продолжалось примерно час. Демонстрация, разумеется, отнюдь не была «немой». Демонстранты шли с транспарантами, на которых были написаны названия их институтов. Б большинстве своем это действительно были студенты, особенно в первый период демонстрации. Демонстранты с воодушевлением скандировали лозунги, которые, как я потом узнал, содержались в листовках, изданных Союзом трудящейся молодежи. Эти лозунги провозглашали польско-венгерскую дружбу, советско-венгерскую дружбу на основе равноправия и были направлены против Ракоши или требовали включения Имре Надя в состав руководства. Часто подчеркивалось единство рабочих и студентов. В дальнейшем, когда состав демонстрантов стал более пестрым, на первый план все чаще стали выдвигаться антисоветские лозунги: «Нам не нужна гимнастерка!» и т. д. Помню, что в то время демонстранты еще не требовали вывода советских войск, хотя уже по всему городу можно было прочесть такие требования в листовках, расклеенных в самых различных местах. Демонстранты потребовали, чтобы на домах были вывешены национальные флаги. Выполнение этого требования встречалось дружными аплодисментами. Потом появились требования, чтобы были вывешены флаги с гербом Кошу-та, а старый герб был вырезан. Прохожие сравнительно пассивно и в большинстве с улыбкой смотрели на демонстрацию. Слов осуждения не было слышно. Тот, кто не симпатизировал происходящему, молчал, и это можно было прочесть только на лицах людей. Но уже и здесь, на улицах, я слышал в ряде мест замечание, которое затем, вечером, повторялось все чаще: «Наконец-то после двенадцати лет мы дождались и этого».

В половине девятого я узнал о том, что демонстранты окружили здание Радио. Около девяти часов или в четверть десятого я подъехал на автобусе к кинотеатру «Ади». Здесь мне впервые бросилось в глаза, что вечерняя жизнь города не похожа на обычную. Людей на углу бульвара Музеум и проспекта Ракоци было значительно больше, чем всегда. Сначала я попробовал пройти к Радио со стороны бульвара Музеум, но мне удалось добраться лишь до улицы Шандора Броди, где горели две легковые машины. Дальше дорогу преграждала огромная толпа. Раздавались винтовочные выстрелы. Со двора университета выбегали люди. Доставая из только что вскрытых пачек боевые патроны, они кричали: «Вот такими патронами стреляют сотрудники госбезопасности!» — и совали молодежи патроны и винтовки. Это происходило около четверти десятого. По словам Бенке и многих других сотрудников, оставшихся в здании Радио, его охрана впервые начала применять боевые патроны после полуночи.

Я попытался подойти к Радио со стороны улицы Пушкина, однако и там мне это не удалось. На мостовой валялись битые кирпичи, взятые, по-видимому, со стройки на углу. На улице в это время то скапливались, то вновь разбегались группы прохожих. В одной из групп кто-то рассказывал, что бойцов войск госбезопасности, прибывших на помощь радиостудии, забросали камнями, а те, не оказывая сопротивления, бегут в сторону студии. Какой-то человек заявил, что если бы в него бросили кирпичом, он бы в обиду себя не дал. Однако таких толпа быстро заставляла умолкнуть. Гораздо чаще раздавались возгласы: «Негодяи!», «Стреляют в венгров!» и т. п. Ни у кого даже не возникала мысль: нормально ли это, когда кто-то—кто бы то ни было — пытается занять студию, и какова в этом случае задача охраны.

Среди прохожих было много просто любопытных. Их настроение также обратилось против сотрудников госбезопасности. На проспекте Ракоци, возле улицы Шип, стояли пустые автобусы. С крыши одного из них какой-то молодой человек обращался с речью к толпе, заполнявшей мостовую. Я не слышал, что он говорил. Он провозглашал какие-то требования, и каждая его фраза встречалась аплодисментами и овацией. По улицам мчались мотоциклисты, некоторые из них останавливались у тротуаров; вокруг них собирались группы людей, которые что-то громко обсуждали, а затем мотоциклисты следовали дальше. В этих группах то и дело выкрикивали: «Стреляют в венгров!» — и уже слышанную мною фразу: «Наконец-то после двенадцати лет...». Тем временем прибывали все новые и новые грузовики, заполненные молодежью, с развевающимся впереди национальным флагом. В это время вокруг редакции «Сабад неп» тоже собралась огромная толпа и оттуда тоже доносились выстрелы. С одного грузовика молодая девушка крикнула: «Мы уже свалили монумент Сталина». «Когда?» — спросил кто-то из толпы. Девушка посмотрела на часы и ответила: «Сейчас 9 часов 36 минут. Это произошло б минут назад».

По Бульварному кольцу толпа двигалась в сторону ресторана «Эмке». Длинной вереницей, друг за другом, стояли трамваи, некоторые с выбитыми стеклами.

На проспекте Ракоци кто-то сказал, что с Чепеля двинулись рабочие. Это вызвало явный испуг, но рабочие не пришли. В течение вечера все более явным становилось противоречие между ранее провозглашенными и приемлемыми лозунгами, с одной стороны, и действиями — с другой. В то же время и выдвижение лозунгов шло в определенной последовательности. Вначале эти лозунги были направлены против сталинизма и Ракоши и требовали независимой и свободной Венгрии. В то же время захват и использование автомашин Управления грузовых перевозок, деятельность мотоциклистов, разъезжавших повсюду с национальными флагами, доставка оружия, нападение на здание Радио — все это свидетельствовало о том, что эти действия были организованы заранее и направлены отнюдь не против отсутствовавшего и уже отстраненного секретаря партии Ракоши.

В СТУДИИ

(Рассказ Л. М.)

После нервной напряженности, царившей в здании Радио, сообщение об отмене запрета демонстрации, ставшее известным в два часа дня, было воспринято с облегчением. Работники Радио прикидывали, куда поехать, чтобы организовать запись. Однако настроение сотрудников Радио и требования наиболее крикливых элементов свидетельствовали о том, что хорошего ждать не приходится. Более трезво настроенные люди ворчали, когда высказывались уж очень абсурдные требования. Но настроение было таково, что не оставалось никакой надежды, что сегодня где бы то ни было восторжествует благоразумие.

Около пяти часов мы узнали, что толпа приближается к зданию Радио. Примерно к половине шестого демонстранты заполнили улицу Шандора Броди настолько, что с этой стороны уже нельзя было подойти к воротам. На улице стоял сплошной гул, так что слов нельзя было разобрать. Однако было ясно, что настроение является враждебным и агрессивным. Вскоре начали сжигать красные флаги. Директор Венгерского радио Валерия Бенке и спортивный репортер Сепеши вышли на балкон и попытались выяснить, чего хочет толпа. На обращение «Товарищи!» толпа ответила протяжным свистом и криками: «Мы венгры!» Положение стало опасным.

Первая делегация, в которую входили несколько студентов и вызывающе державших себя молодых парней, похожих на люмпен-пролетариев, а также один-два антипатичных пожилых мужчины — всего примерно двенадцать человек — вели себя весьма агрессивно. Они требовали прервать текущую передачу, вынести микрофон на улицу и дать им возможность зачитать свои требования, состоявшие из шестнадцати пунктов.

Бенке ответила: мы охотно зачитаем шестнадцать пунктов, внеся в них некоторые изменения, ибо по радио уже переданы подобные резолюции институтских собраний, состоявшихся утром и накануне вечером. Однако передачи мы не прервем, а сообщим об этих пунктах в ближайшем выпуске последних известий или же изложим их в подготавливаемой передаче о демонстрации. Мы не можем вынести микрофон на улицу, не можем впустить толпу в студию, так как следствием этого было бы в лучшем случае вавилонское столпотворение, анархия на улице или разрушения в студии. Один очень молодой парень весьма неряшливого вида вскочил и начал грубо оскорблять Бенке, подчеркивая, что «они не отступят до тех пор, пока радио не будет принадлежать народу». На вопрос, каким образом, по его мнению, радио должно принадлежать народу, он ответил: «Вынесите микрофон на улицу, чтобы каждый мог сказать то, что хочет».

В итоге после острых споров слово взяли более культурно и спокойно говорившие члены делегации, очевидно студенты. После этого наши условия были приняты. Единственным вопросом, вызвавшим довольно серьезный спор, был вопрос о выводе советских войск. Я помню, что мы и тут договорились, найдя такую формулировку, в которой говорилось о полной независимости на основе равноправия с Советским Союзом.

Тем временем на улице распространили ложный слух, будто бы делегацию задержали и избивают. В наши окна и раньше бросали камни, а теперь град камней усилился. Было опасно стоять у окон или на балконе. Когда делегация вышла и один из ее членов попытался рассказать о достигнутой договоренности, его встретили таким же враждебным шумом и камнями, как и работников Радио. Демонстранты, не выслушав, разогнали ими же самими избранную делегацию и, по свидетельству отдельных лиц, даже избили ее членов. Потом на протяжении нескольких часов все повторялось снова: приходила делегация, мы договаривались с ее трезво мыслящими представителями, однако это никак не влияло на толпу. Последняя делегация, которой была известна участь ее предшественников, уже не рискнула вернуться обратно.

Бенке прервала переговоры лишь после того, как «мирные демонстранты» убили армейского майора, назначенного в охрану. В восемь часов Герэ произнес свою речь, но толпа, находившаяся перед зданием Радио, не слышала ее, так как эту речь не было возможности транслировать. Таким образом, утверждение, что нападение на здание Радио было вызвано речью Герэ, является ложью: нападение началось за несколько часов до этого выступления. Историк Балаж Надь, находившийся вечером возле Радио, рассказывал потом, что он обратил внимание на то, что один пожилой мужчина в штатском, но с военной выправкой обратился к толпе с призывом: «Захватим Радио!» «Зачем?» — спросили его стоявшие вокруг студенты. Даже не отвечая, человек в штатском разослал молодежь в разные места группами по восемь-десять человек.

До этого, около семи часов, в здание Радио прибыли Геза Лошонци, Миклош Вашархейи, а позднее Золтан Санто. Лошонци вы-шел на балкон, взглянул на толпу и возвратился. Улица хотела слышать Имре Надя. Лошонци позвонил ему и спросил, не приедет ли он. Имре Надь ответил, что не приедет, пока его не позовет партия. Позднее мы узнали, что Надь уже выступал перед демонстрантами у парламента. Работники Радио записали его выступление на пленку и привезли ее. Мы вынесли репродуктор на улицу. При первой же фразе Имре Надя толпа умолкла, а потом начала шуметь, свистеть и разбила репродуктор. Следовательно, Надь тоже был не нужен. Между восемью и девятью часами вечера Лошонци и Вашархейи покинули Радио.

Первые выстрелы по зданию Радио были сделаны в девять часов. Между девятью и десятью часами раздавались лишь одиночные выстрелы, однако, по всей вероятности, это стреляли снайперы, ибо трое сотрудников госбезопасности, показавшиеся в окне, мгновенно были ранены в голову. После десяти часов Радио уже находилось под непрерывным обстрелом.

Из редакции «Сабад неп», Союза писателей и Союза журналистов нам все время звонили знакомые и незнакомые товарищи. Кое-кто из газеты «Сабад неп» обвинял нас, другие только спрашивали, правда ли, что в районе Радио сотрудники госбезопасности стреляют и убивают студентов — участников мирной демонстрации. Мы отвечали, что стреляют в нас; охрана Радио не стреляет, потому что нет даже приказа об открытии огня. Находившиеся в здании Радио делали все, чтобы заставить безоружную толпу разойтись, а до тех пор не хотели открывать огонь против вооруженных нападающих. Однако эти попытки не увенчались успехом. Защитники начали бросать гранаты со слезоточивым газом, но этим причинили вред лишь себе, потому что газ через разбитые окна проник в комнаты. Обороняющиеся просили брандспойты, но гак как их не доставили, они пустили в ход шланг, имевшийся во дворе. Впрочем, это не дало результата, потому что вскоре солдату, который держал шланг, прострелили руку. Пуля пробила и наконечник шланга.
Позднее стало известно, что на демонстрантов, находившихся перед зданием, напирала большая толпа, которая собралась у Радио, привлеченная паническими слухами о том, что там «стреляют в студентов». В различных местах города, как рассказывают свидетели, велась подстрекательская кампания. В ход пускались и слухи и «вещественные доказательства» вроде боевых патронов. «Такими патронами стреляют убийцы из госбезопасности»,— говорили подстрекатели.

Вооруженная охрана была смешанной по составу: в нее входили сотрудники госбезопасности, связисты, армейские офицеры, танкисты и т. д. Они не готовились к вооруженной борьбе: у них было немного людей и очень мало боеприпасов. Когда обороняющиеся увидели, что толпа демонстрантов окружила здание (гражданские лица могли попасть в здание только через ворота гаража и то поодиночке. Мятежники еще не знали, что этот вход тоже ведет в помещения Радио) и что угроза вторжения мятежников стала реальной, они попросили подкреплений. Было получено сообщение, что отправлены две группы по 600 солдат. Однако подкрепления мы так и не получили. Один раз мы увидели, как на улицу въехал грузовик с солдатами, но застрял в толпе. Люди вскакивали на этот грузовик и просили или отнимали у солдат оружие. Из министерства внутренних дел и министерства обороны мы получали довольно неопределенные ответы на наши вопросы и просьбы. Особенно настойчиво мы просили прислать побольше пехоты, чтобы солдаты, не применяя оружия, при помощи одной физической силы могли очистить улицу. Мы не понимали, почему не приходит помощь.

Тем временем мы узнали, что нападению подверглись также телефонная станция «Йожефварош», Главное управление полиции, районные полицейские управления, многие типографии и другие общественные здания. Дьёрдь Фазекаш время от времени звонил из управления полиции и сообщал, как идет борьба в других местах. Когда началась вооруженная борьба, два студента из оставшейся у нас делегации тоже попросили оружие и вместе с охраной до утра боролись против мятежников.

После десяти часов вооруженная атака усилилась. Здание Радио подверглось осаде по всем правилам военного искусства; на крышах домов, находящихся на другой стороне, были созданы огневые точки. Стреляли с чердаков, из-за труб, а потом и из окон. Спустя некоторое время в нас начали стрелять и с крыши нашего дома.

Во время боя был разбит телефонный коммутатор и внутренняя связь прервана. Поэтому приходилось все время ходить в радиостудию к Хартаи и Лангу и передавать им указания, как вести передачи. Когда стрельба усилилась, это стало довольно опасно. И все же делать это приходилось часто, потому что из Центрального Комитета мы получали одно за другим сообщения, а затем поправки к ним. (Например: «Пленум ЦК назначен на 31 октября». Затем последовала поправка: «На ближайшие дни», а вслед за ней еще одна поправка, гласившая, что пленум «созывается немедленно».) И все-таки до самого окончания программы мы вели передачи нормально.

К полуночи всем нам стало ясно, что имеет место не необдуманное нападение группки фашистов, которое скоро выдохнется, а хорошо организованная крупная вооруженная акция. Толпа не расходилась, и все попытки разогнать ее оказались тщетными. Больше нельзя было ждать, и командир охраны запросил указаний у своего командования. Ровно в 12 часов 35 минут он получил приказ открыть огонь.

В момент объявления приказа вошел армейский полковник Ференц Конок. Он предложил не открывать огонь и попросил Бенке найти какой-нибудь другой путь к соглашению. Полковник только что беседовал у ворот на улице с молодежью, которая заявила, что не хочет ничего иного, кроме как зачитать по радио свои шестнадцать пунктов, и очень бы хотела уже разойтись по домам. Вначале Бенке отклонила это предложение, заявив, что такая игра продолжается уже с половины шестого: если мы договариваемся с делегатами, то толпа на улице их уже не слушает, потому что толпой руководят другие люди и в других целях. Однако товарищ Конок был против стрельбы. Он жалел не тех, кто стрелял в нас из-за надежных укрытий, а невооруженных юношей, запрудивших улицу: они могли подвергнуться опасности в первую очередь. Бенке, командиры охраны и все мы, работники Радио, согласились с полковником. Хотя это казалось безнадежным, была сделана еще одна, последняя попытка договориться.

Товарищ Конок снова вышел на улицу и возвратился с каким-то мужчиной, по виду рабочим, и двумя юношами. Бенке обязалась зачитать имевшийся у них текст. Мы уже не очень придирались к тексту, и они тоже были весьма уступчивы. Но и эта последняя попытка также оказалась безуспешной, хотя делегация сделала все возможное, особенно рабочий, который кричал до хрипоты, убеждая толпу разойтись.

Этот эпизод важен, ибо он свидетельствует о том, что защитники Радио сделали все от них зависящее, чтобы предотвратить вооруженную борьбу. Не поведение сотрудников госбезопасности настраивало население против этих органов, а подстрекательская пропаганда, подогреваемая паническими слухами.

Около часу ночи командиры, видя, что другого выхода нет, отдали своим подразделениям приказ открыть ответный огонь.

Мы надеялись, что если безоружная толпа разойдется — а это и произошло,— то охрана, защищающая Радио, быстро справится с нападающими вооруженными лицами, которых, как предполагали, было немного. Однако выяснилось, что в нападении участвуют значительно большие силы, чем можно было думать. По всем признакам, у нападающих было много оружия и пополнения, тогда как защитники Радио получали лишь одни обещания.

Около трех часов ночи положение обороняющихся стало критическим: у них было мало людей и еще меньше боеприпасов. В здании находилось много убитых и раненых, а подкрепление и тем самым освобождение от осады — ведь мы были окружены — не приходило. Главному командованию все время докладывали, что если помощь не придет, здание Радио уже нельзя будет удержать. Помощь нам все время обещали, и защитники стремились продержаться.

На рассвете стало ясно, что удержать часть здания Радио, выходящую на улицу Шандора Броди, невозможно. Уже на протяжении многих часов мы находились в одной комнате в глубине здания, и лишь время от времени кто-нибудь из руководителей бегал к телефону. Комната директора, где находился телефон, подвергалась исключительно сильному обстрелу. Поддерживать телефонную связь с внешним миром также было трудно. Руководящие сотрудники Радио решили перейти в помещение, где находился усилитель (технический центр), и обеспечить бесперебойность передач до тех пор, пока это возможно. 24 октября утром, в 4 часа 30 минут, мы все-таки начали передавать обычную программу. После шести часов мы направились к передатчику, но из-за очень сильного обстрела многие уже не могли туда проникнуть. Усилитель тоже находился под огнем, однако обстреливался не так сильно, как часть здания, выходящая на улицу Шандора Броди. С 7. 15 утра щит управления также подвергся столь сильному обстрелу, что передачу из здания Радио пришлось прервать. В дальнейшем передачи велись из Лакихедь. В восемь часов утра нам еще раз удалось установить связь и каким-то образом сообщить,— кажется, Эрне Герэ,— что через несколько минут мы должны будем сдать Радио. Даже в этот момент нам снова обещали подкрепление.

Около девяти часов несколько солдат, еще оставшихся в живых, решили сложить оружие — у них уже почти не было патронов. Когда они вошли к нам в раздевалку, мы дали им плащи и пальто и стали ждать прихода мятежников. Так как усилитель находился в конце коридора, наше положение было опасным — мы оказались как бы в ловушке. С нами было очень много женщин и даже маленьких детей из детского сада, которых толпа днем не выпустила на улицу. Настроение было почти паническим. Велась ожесточенная стрельба, но никто к нам не приближался. Мы опасались, что, если мятежники подойдут к этому узкому коридору, они сначала бросят гранату, что приведет к гибели находящихся здесь людей. Поэтому Бенке и Сечи вызвались выйти наружу и, сообщить о нашем намерении сдаться. Так и было сделано. На лестничной клетке мы встретились с вооруженными людьми, которые, увидев, что идут гражданские лица — работники Радио, уборщицы, техники (Бенке и другие руководители Радио не были узнаны),— окружили нас, вывели на улицу и там отпустили. Тех сотрудников госбезопасности, которые не смогли как следует прикрыть свою форму, задержали.

Таким образом, группа, в которой я находился, утром 24 октября вышла из осажденного здания Радио.

КАК БЫЛО ОРГАНИЗОВАНО НАПАДЕНИЕ

(Из рассказа И. Н.)

...Чтобы выяснить намерения демонстрантов, охрана еще до наступления вечера впустила делегацию в составе десяти человек. Их первым требованием было немедленно включить в программу передач шестнадцать пунктов. Были высказаны и другие неясные пожелания: «Это — народное Радио, следовательно, вы должны передать его народу», а также: «Мы должны вместе руководить Радио» и т. д.

О том, сколь агрессивно была настроена толпа, свидетельствовал тот факт, что около восьми-девяти часов на улице Шандора Броди и площади Кальвина она задержала несколько проезжавших машин, а затем подожгла их. Атаки непрерывно усиливались, и командир охраны несколько раз докладывал, что солдаты не могут противостоять натиску. Однако вновь последовал приказ — воспрепятствовать вторжению толпы, не открывая огня.

Несмотря на то, что охрана получила некоторое подкрепление, положение становилось опасным.

Около половины двенадцатого двор тоже стал простреливаться с улицы через открытые главные ворота на улице Шандора Броди. В это время были застрелены майор и еще один офицер, находившиеся во дворе. Но и после этого охрана не открыла ответного огня.

Позднее начался исключительно ожесточенный огневой бой. Как мы, находившиеся в здании, могли определить, судя по доносившимся со всех сторон выстрелам, вооруженные люди полностью окружили все пять зданий Радио. Ночью, когда мы, спасаясь от обстрела, переходили из комнаты в комнату, стало ясно, что нас обстреливают со всех прилегающих домов. Нападавшие разместились в нескольких жилых зданиях по улице Шандора Броди, а также в Национальном музее и на разных этажах жилых домов на улицах Сенткираи и Музеум. Такой интенсивной стрельбы не ожидали даже демонстранты, поэтому в отдельных местах толпа в панике разбегалась.

По вспышкам выстрелов можно было определить, что стреляют из окон жилых домов. Всю ночь беспрерывно шла исключительно сильная перестрелка.

Утром, примерно около семи часов, нападающие начали проникать в помещения через чердаки, подвалы и другие здания, действуя хорошо продуманными методами, и к десяти часам утра полностью захватили Радио.
Ход событий позволил определить, что имеет место планомерное, заранее подготовленное, хорошо организованное вооруженное нападение. Огневые позиции нападавших были расположены так, что почти все простреливаемые снаружи комнаты пяти зданий находились под огнем.

Когда началась перестрелка, я с несколькими сотрудниками находился в здании на улице Пушкина. По мере того как огонь становился все ожесточеннее, приходилось искать убежища от пуль, переходя из комнаты в комнату. Особенно ожесточенная атака велась из дома на углу улиц Шандора Броди и Пушкина, так как отсюда легко мог простреливаться сад, где, по нашим сведениям, было много убитых.

В полдевятого утра нас захватили в одной из внутренних комнат здания студии и вместе с охраной, обезоруженной в этой части здания, отвели как пленных в гараж. По дороге нас избивали и угрожали нам (1).

Захватившая нас вооруженная группа в большинстве своем состояла из пожилых людей. Они все время угрожали нам. По-видимому, это были уголовники. В группе был только один юноша, по внешнему виду студент, который, казалось, был намерен спасти нас, но, учитывая угрожающее поведение остальных, не рискнул этого сделать. Нас отвели в гараж, где уже находились 50—60 обезоруженных сотрудников госбезопасности. Нам удалось избегнуть явной опасности благодаря другому вооруженному юноше, тоже, по-видимому, студенту. Он подошел к нам, штатским (нас было трое), и сказал: «Очень жаль, мы хотели не этого»,—и показал в сторону убитых, павших в ночном бою и лежавших во дворе. В ответ на нашу просьбу он, наведя на нас автомат, отделил нас от группы. Сопровождаемые этим юношей, мы спустились в подвал и оттуда бежали из здания Радио через двор соседнего дома.

(Из воспоминаний Н. Н.)

Главный вопрос—если это действительно главный вопрос...— когда и кто начал стрельбу возле здания Радио. Для выяснения этого я попытаюсь составить хронологическую таблицу. Я, конечно, не могу взять на себя ответственность за точность времени, так как ночь казалась бесконечно длинной и каждую минуту происходило страшно много событий, что намного увеличивало, по крайней мере для очевидца, значение этих минут.

Но обратимся к хронологии:

5 часов 30 минут. Начало демонстрации перед зданием Радио.

6—7 часов. Попытки успокоить толпу с балкона, а также с автомобиля на улице; выборы делегаций; прибытие военных подкреплений со стороны входа в гараж на улице Музеум.

7—8 часов. Переговоры с делегациями; новые попытки успокоить толпу с балкона; попытка использовать влияние Лошонци. Гимеша и, возможно, Имре Надя; проникновение демонстрантов в здание Радио через окна; проламывают ворота с улицы Шандора; солдаты госбезопасности, построившись в ряд. не применяя оружия, вытесняют толпу за ворота.

8—9 часов. Натиск со стороны улицы Шандора становится все сильнее, и мы узнаем, что зданию Радио угрожает опасность и со стороны площади Михая Поллака; взрываются гранаты со слезоточивым газом; толпу перед воротами сдерживают с помощью шланга; демонстранты забрасывают помещения первого и второго этажей осколками кирпичей, камнями, неразорвавшимися гранатами со слезоточивым газом и, вероятно, бутылками с бензином, поджигая мебель в одной из комнат; сотрудники госбезопасности оттесняют толпу по улице Шандора до ее пересечения с улицами Пушкина и Сенткираи и устанавливают на углах кордон. Все это — без выстрелов, даже без предупредительных выстрелов, котя из-за града камней среди защитников уже много раненых. Есть ли раненые в толпе и сколько их, я не знаю.

9—10 часов. Прибытие новых, военных подкреплений; толпа, вытесненная с улицы Шандора, пытается проникнуть со стороны площади Михая Поллака; напор там усиливается, и уже слышится грохот выстрела. Согласно приказу, охрана может давать лишь предупредительные выстрелы; по словам солдат, в них уже начали стрелять из сада музея. На улице подожгли автомашины. Стоявшую перед воротами машину, с помощью которой проломили ворота, втащили во двор. Со стороны бульвара Музеум подходят два танка, под прикрытием которых «пехота» демонстрантов вновь подбирается к «фронту», проходящему по улице Шандора. Танк останавливается прямо против ворот. Он служит прикрытием, из-за которого мятежники всю ночь обстреливают ворота.

10—12 часов. Подразделения, защищающие Радио, по-прежнему вооружены лишь гранатами со слезоточивым газом и резиновым шлангом. С улицы слышится все более частый ружейный огонь. Однако пока стреляют лишь из карабинов и пистолетов: у атакующих нет ручных гранат, пулеметов, ручных пулеметов. Но вот уже доносятся автоматные очереди. Первый убитый среди нас — майор госбезопасности Мадьяр. Он вышел за ворота и пытался уговорить толпу разойтись. Он не вынимал пистолета из кобуры. Кто-то из толпы застрелил его. Когда его, беднягу, втащили во двор, офицеры решили проверить обойму его пистолета, чтобы удостовериться, все ли патроны на месте, стрелял ли майор или нет. Обойма оказалась нетронутой. Это произошло приблизительно в половине одиннадцатого. Помню, что с этого момента солдаты получили приказ давать предупредительные выстрелы.

Во всяком случае, является фактом, что уже в то время нас держали под обстрелом. Особенно сильно стреляли через ворота на улице Шандора из-за танка, вновь и вновь делая попытки ворваться в здание под прикрытием огня. Но ожесточенная стрельба доносилась и со стороны площади Михая Поллака; стреляли также со стороны улицы Музеум, хотя и более короткими очередями. Каково было в это время положение на улице Сенткираи, я ж знаю. Подойти к окнам, выходящим на улицу, было уже невозможно, и все мы перешли в комнаты, обращенные окнами во двор. Большинство разместилось в кабинете Бенке.

Мы думали, что нападавшие израсходуют свои боеприпасы и к полуночи стрельба утихнет. Но это были напрасные мечты. С течением времени огневая мощь нападавших возрастала. Около одиннадцати часов послышались разрывы ручных гранат, а позднее — очереди ручных и станковых пулеметов.

Поскольку охрана не вела огня и вообще была пассивна, нападавшие беспрепятственно заняли самые удобные позиции. Так, на улице Шандора они разместились в квартирах противоположных домов, выходящих окнами на улицу, устроили огневые позиции на крышах, за трубами и другими прикрытиями. Около двенадцати часов мы, по существу, были уже окружены и подвергались вес более ожесточенному обстрелу. Улица Шандора начала пустеть: демонстранты, не пожелавшие браться за оружие, разошлись.

Около полуночи начался настоящий, можно сказать, вооруженный, методический штурм Радио. С этого времени даже через ворота гаража на улице Музеум можно было уйти с большим трудом. В 12 часов 30 минут ушла еще одна группа, состоявшая преимущественно из женщин, остальные находились там уже до окончательного захвата здания.

Я хорошо знаю, что спорный вопрос заключается в следующем: кто выстрелил первым? О бое около Радио распространилось чрезвычайно много различных тенденциозных слухов и ужасных рассказов. Я знаю, что уже около восьми часов вечера отдельные люди и даже целые группы мчались на грузовых машинах в разных направлениях по городу и кричали: «У Радио госбезопасность массами убивает людей!» Лица, распространявшие этот ложный слух, делали это явно преднамеренно, чтобы сконцентрировать у Радио еще большую толпу, разжечь страсти и вызвать кровопролитие. Короче говоря, это были контрреволюционеры. Подразделения, защищавшие Радио, получили в половине первого ночи приказ от вышестоящего военного командования открыть огонь. В половине первого ночи демонстрантам каким-то образом удалось прислать в кабинет Бенке довольно большую делегацию. Здесь солдаты сообщили делегатам, что они получили приказ открыть огонь: возвращайтесь назад и скажите, что через двадцать минут подразделения, защищающие Радио, откроют огонь по нападающим. Я вспоминаю, какие бледные и испуганные лица были у делегатов. Они объяснили, что не могут остановить стрельбу со стороны нападающих, так как не имеют на них влияния. Бенке рассказывала, что два члена делегации заявили, что они уже ничего не могут сделать на улице и поэтому останутся в здании и будут вместе с солдатами защищать Радио...

Хотя я и не являюсь специалистом в военных делах, но даже мне, несведущему человеку, ясно, что военные действия против Радио были хорошо подготовлены. Тот или те, кто руководил нападением, хорошо знали этот район и правильно выбирали огневые позиции. Подавляющее большинство сражавшихся у Радио, возможно, даже не имело понятия о том, как нужно передвигаться в этом лабиринте зданий, в которых к тому же вследствие различных перестроек была чрезвычайно запутанная система коридоров; они не знали, какие пункты необходимо захватить в качестве ключевых позиций. Однако главари отдавали приказы на основе разработанных военных планов. Тактика заключалась в следующем: все более сжимать кольцо вокруг защитников или разбивать отряды, защищающие Радио, на изолированные друг от друга группы. Эта тактика удалась. Вечером штурм велся еще из соседних домов, а под утро огневые позиции были уже размещены на крышах и этажах зданий Радио. Нападавшие держали под огнем переходы, коридоры, ведущие из одной части здания в другую; простреливались также лестничные клетки, чтобы защитники не могли попасть с одного этажа на другой. Видно было, что у мятежников имеется неограниченное количество оружия и боеприпасов и хорошо организован их подвоз. Мы же, находившиеся в помещениях Радио, уже с половины первого, а значит, с момента начала действительного штурма, все время испытывали нехватку боеприпасов. Я утверждаю, что военное руководство штурмовавших было более единым и имело лучший план, чем защитники. Защитники, помимо усиленной охраны, состоявшей из сотрудников госбезопасности, были набраны из различных частей. Военную слабость обороны характеризует тот факт, что была «обеспечена» оборона только самих зданий. В то же время, несмотря на многократные предупреждения даже такого несведущего человека, как я, никто не позаботился, чтобы занять крыши, не говоря уже о близлежащих домах. То есть мы позволили загнать себя в мышеловку...

ИЗ ЗАЯВЛЕНИЯ ОДНОГО ИЗ КОМАНДИРОВ ОХРАНЫ РАДИО

В три часа вместе с ротой бойцов вооруженных сил я прибыл к зданию Радио на улице Шандора Броди.

Пока шла демонстрация, в здании царили тишина и спокойствие. Около 6 —6.30 на улице Шандора Броди появились первые группы демонстрантов. Толпа непрерывно росла и вела себя все более агрессивно. Она не последовала призыву разойтись, поэтому, чтобы рассеять ее, мы «клином» врезались в толпу и применили гранаты со слезоточивым газом. Позже мы стали давать предупредительные выстрелы, вследствие чего нам дважды удалось очистить улицу Шандора Броди. Но, поскольку толпа видела, что мы стреляем только в воздух, она возвратилась и уже не расходилась больше.

Первые одиночные выстрелы боевыми патронами были сделаны демонстрантами с улицы Шандора Броди и почти одновременно со стороны Национального музея — через Дворцовый сад — в 19 часов 30 минут. Стреляли по окнам, возле которых тогда стояло много людей.

Первыми выстрелами были сразу же убиты несколько человек. К тому времени, когда мы получили приказ открыть огонь, среди охраны насчитывалось свыше двадцати убитых.

Когда мы открыли огонь, улица на какой-то срок опять опустела, но к этому времени мятежники заняли расположенные напротив дома и крыши и оттуда вели обстрел. Стрельба велась из пулеметов не только с улицы Шандора Броди, но также с крыш домов, находящихся на улице Сенткираи... Ружейный огонь продолжался до трех часов ночи. Затем на некоторое время наступило затишье. Мятежники, просочившись через ограду Дворцового сада, начали штурм внутри здания. Оставшиеся в живых бойцы охраны перебрались в подвал. Мы ушли оттуда лишь на рассвете в пятницу. В ночь на пятницу здание было атаковано танками. Танкисты правительственных войск под командованием подполковника Шоймоши к шести часам утра отвоевали здание.

В помещении студии мятежники взломали шкафы, растащили содержимое письменных столов, украли ценное техническое оборудование. В саду и в караульной комнате остались следы боев последних дней: валялись трупы, обмундирование, оружие, тысячи метров магнитофонной ленты, разбитые пластинки.

В три часа дня по распоряжению высших властей я вывел из здания усиленный отряд и передал несение охраны правительственному отряду воспитанников пехотного офицерского училища имени Дожа.

Майор И. К.

УБИЙСТВО АРМЕЙСКОГО МАЙОРА КОВАЧА ВО ВРЕМЯ НАПАДЕНИЯ
НА РАДИОСТУДИЮ

(Рассказ капитана Е. 3., преподавателя Академии имени Петефи)

Около десяти часов вечера прибыли два венгерских танка. Один из них встал у входа в студию, непосредственно у ворот. Затем приблизительно час-полтора было относительно тихо (лишь временами доносились выстрелы и взрывы). Не знаю почему, около 11 часов 30 минут танк отошел от ворот студии. Тогда толпа, стоявшая на улице, устремилась внутрь. Мы, около десяти человек, стоявших у ворот, побежали навстречу толпе, пытаясь остановить ее без оружия, голыми руками. Уже тогда я видел, что два стоявших впереди толпы человека в штатском были вооружены автоматами. Один из них сразу же выстрелил в нас, и майор Ковач, находившийся рядом со мной, упал. Поняв, что свершилось убийство, толпа внезапно остановилась. Два или три человека в штатском подняли упавшего майора Ковача, внесли в небольшую комнату во дворе радиостудии и положили там. Когда Ковач умер (это произошло сразу, так как пуля попала в голову), среди сотрудников госбезопасности уже насчитывалось несколько раненых — одни были ранены камнями, другие огнестрельным оружием. Около 11 часов 30 минут где-то позади, возле музея, стреляли штатские. Около половины двенадцатого начался организованный штурм студии, продолжавшийся до десяти часов утра следующего дня. Необходимо отметить, что с военной точки зрения студию обороняли очень слабо. В подвале студии имелся запасный выход, который, однако, не был защищен. Через этот выход позже просочились мятежники. В интересах обороны нужно было бы занять соседние дома. Однако их захватили мятежники. В домах на противоположной стороне улицы и рядом со студией они создали огневые точки и обстреливали здание Радио. Создавалось впечатление, что организаторы нападения на студию понимали толк о деле. У мятежников было очень много оружия, даже пулеметов, и чрезвычайно много боеприпасов...

НАПАДЕНИЕ НА РАДИО СО СТОРОНЫ НАЦИОНАЛЬНОГО МУЗЕЯ

По свидетельству очевидцев, 23 октября, когда произошло нападение на Радио, уже вечером, в 6 часов 30 минут, очень много вооруженных людей заполнило сад при музее. Швейцар охранял вход в музей со стороны улицы Шандора Броди, и хотя вооруженные люди неоднократно пытались войти туда, он не пустил их. В швейцара стреляли через окно его сторожки, выходящей в сад когда он находился на своем посту. До полуночи он еще охранял помещение, однако после двенадцати часов ночи вооруженные люди взломали двери черного хода, который выходит на улицу Музеум, и ворвались в здание. По музею мятежников мог вести только опытный человек, о чем свидетельствует тот факт, что они сразу же нашли лестницы черного хода и поднялись в мало приметную археологическую библиотеку, окна которой выходят в сторону Радио. Оттуда начался обстрел здания Радио. Контрреволюционные группы использовали, таким образом, массивное здание музея в качестве боевой позиции и тем самым непосредственно повинны в разрушениях, произведенных в музее. В археологической библиотеке, в выставочных и других помещениях впоследствии можно было корзинами собирать патронные гильзы, ручные гранаты и взрыватели к ним. В одном зале были найдены две бутылки с бензином. В ставне окна, выходящего в сторону Радио, было проделано отверстие и устроена огневая точка. Здесь также лежали кучки различных патронных гильз.

На рассвете 24 октября зданием овладела новая группа людей, одетых в венгерскую военную форму. В этот день в 13 часов 30 минут в здании начался пожар. Из-за боев, развернувшихся вокруг, пожарные смогли начать тушение пожара только на заре 25 октября. Около девяти часов утра 25 октября, в четверг, первые советские части подошли к музею. Однако тушение пожара было сопряжено с большими трудностями: стрельба заставляла пожарных несколько раз прекращать борьбу с огнем. Мятежники стреляли из своих укрытий в пожарных, стремясь помешать тушению пожара.

В четверг, к вечеру, благодаря героической работе пожарных огонь был погашен. Но к этому времени погибла пользующаяся мировой известностью коллекция минералов и коллекция окаменелостей, а также чучела многих животных столь популярной африканской выставки; бесценные коллекции и библиотека музея стали жертвой пожара.

(1) Захваченного майора Фехера, одного из командиров охраны, убили в кабинете директора Радио.— Прим. составит.

• Нападение на Центральную телефонную станцию "Йожефварош"
• Кто руководил отрядами мятежников в Буде
• Контрреволюционеры в больницах
• Группы мятежников в гостинице "Континенталь"
• Контрреволюционная деятельность в Будапештском университете
• "Столичный национальный комитет" на службе контрреволюции
• Новые данные о белом терроре в Будапеште
• Новые данные об осаде Будапештского горкома партии
• Контрреволюционные выступления в провинции
• Йожеф Дудаш и его сообщники
• Капиталистический запад и события в Венгрии
• Кого контрреволюция освоболила из тюрем
• Данные об ущербе и убытках, причиненных контрреволюционным мятежом
• Пятнадцать мучеников

Издано Информационным бюро Совета министров Венгерской Народной Республики. Перевод с венгерского. М., издательство иностранной литературы, 1957 г.

НАВЕРХ

Внимание! При использовании материалов сайта, активная гиперссылка на сайт Советика.ру обязательна! При использовании материалов сайта в печатных СМИ, на ТВ, Радио - упоминание сайта обязательно! Так же обязательно, при использовании материалов сайта указывать авторов материалов, художников, фотографов и т.д. Желательно, при использовании материалов сайта уведомлять авторов сайта!