Версия для печати

---

 

Клемент Готвальд

Против социал-фашистской диктатуры

Речь в чехословацком парламенте 22/XII — 1929 г.

 

Предисловие от редакции

Кризис капиталистической стабилизации в результате ухудшения конъюнктуры, обострение борьбы за рынки сбыта, необходимость нового нажима на рабочий класс и наконец стремление чехословацкой буржуазии еще теснее примкнуть к антисоветскому фронту, — все это заставило ее в октябре 1929 г. обратиться к новым парламентским выборам. Чехословацкая буржуазия ставила себе целью в результате выборов добиться концентрации всех фашистских сил под руководством группы Массарика, нынешнего президента Чехо-Словакии.

В момент назначения новых выборов компартия переживала тяжелый внутрипартийный кризис, вызванный банкротством правых ликвидаторов. Буржуазия и социал-фашисты рассчитывали использовать этот кризис для своих целей, но не ожидали того, что исключение, ликвидаторов, положит начало процессу оздоровления партии, укрепит ее силы и даст ей возможность на деле осуществить боевое руководство рабочим классом. На выборах партия выступала с отчетливой революционной программой. Фактически во время выборов она была загнана в подполье и лишена возможности широкой предвыборной агитации. Тем не менее, ой удалось повести за собой широкие массы пролетариата и собрать 3/4 млн. голосов.

Эти результаты выборов 27 октября свидетельствовали о полном банкротстве преступной работы правых ренегатов, которым не удалось, несмотря на все усилия и призыв, голосовать за социал-фашистов и оторвать массы революционного пролетариата от партии.

Правительство было образовано, как и следовало ожидать, коалицией буржуазных партий, включая социал-фашистов. Во главе правительства буржуазия посадила представителей аграрной партии (партия крупных помещиков). Социал-фашистам были предоставлены посты заместителя премьер-министра, министра юстиции, министра социального обеспечения и министра продовольствия.

Уже с первого шага новое коалиционное правительство показало свой откровенно-фашистский лик. В оглашенной в парламенте 12 декабря 1929 г. правительственной декларации, явившейся изложением правительственной программы, социал-фашисты показали, к каким средствам они готовы прибегнуть в борьбе с компартией как единственной представительницей рабочего класса. Уже на первом заседании вся парламентская комфракция была исключена на 10 заседании за обструкцию и на целый месяц лишена парламентского жалованья. Двое товарищей, избранных депутатами, остаются и тюрьме. Распоряжение об аресте третьего депутата компартии уже дано, а четвертый депутат-коммунист арестован и предан суду за «подстрекательство к стачкам». Помимо того в парламент уже поступило ходатайство суда о выдачи чуть ли не всех членов комфракции. Таким образом буржуазия и ее правительство фактически отменили для депутатов-коммунистов иммунитет, призванный обеспечить возможность работы депутатов в качестве «народных представителей».

Первые шаги нового правительства ясно покапают, зачем буржуазии нужен откровенно фашистский режим. Он нужен для установления усиленной эксплоатации, для обеспечения подготовки войны против СССР, для уничтожения коммунистической партии. Переговоры Чехо-Словакии с Румынией и возмутительная нота Бенеша, присоединившегося к дипломатической интервенции империалистов в китайском конфликте, ясно показывают, что правительство считает своей основной задачей активное участие Чехо-Словакии в подготовке нападения на СССР.

Публикуемая речь т. Готвальда, являющаяся отличным образцом большевистского использования парламентской трибуны, показывает, что чистка партии от оппортунистических элементов обеспечила проведение большевистской тактики в парламенте.

Она в то же время является живой иллюстрацией той обстановки, в которой компартии, являющейся подлинным и единственным вождем пролетарских масс, приходится противостоять сплошному фронту злобных врагов — от неприкрытых реакционеров на одном фланге до подло маскирующихся предателей рабочего класса и ренегатов коммунизма на другом. Углубляющийся развал капиталистического хозяйства, рост безработицы и обостряющиеся формы борьбы пролетариата, все увереннее становящегося под знамена компартии, невиданный размах хозяйственного подъема и социалистического строительства в стране советов, страх, охватывающий буржуазию перед лицом этого подъема и перед своим рабочим классом, — все это объясняет бешеную и вместе трусливую ярость депутатов, для которых в каждом слове мужественной пролетарской речи т. Готвальда уже чудились грозные шаги рабочих батальонов и реяли красные знамена Советской Чехо-Словакии.

Правительство голода и безработицы, фашистской диктатуры и войны против СССР

Новое правительство и новый парламент начали спою работу с характерных, почти символических шагов. Во-первых, они взвалили на трудящихся новые налоги, в сумме 20,5 млрд. крон путем соответствующих комбинаций с законами о косвенных налогах на торговый оборот.

Во-вторых, в ответ на коммунистическое предложение об оказании помощи безработным, они исключили из парламента почти всю коммунистическую фракцию: образ действий, к которому не переходил в таком объеме даже откровенный фашист Пилсудский.

В-третьих, безработным, которые в Брюнне, Праге, Моравской Остраве и других городах демонстрировали за коммунистическое предложение, они устроили кровавую баню. Они подвергли безработных избиениям и массовым арестам, причем национал-социалист сенатор Щастный величал безработных бездельниками и бродягами.

Новое правительство, в-четвертых, открыло свою деятельность тем, что через своего министра юстиции, социал-демократа Мейснера усилило преследования рабочей печати, осуществляя уничтожение последних остатков так называемой свободы печати и возможностей опубликования революционной печати вообще. (Возглас. Революционной?) Да, революционной!

Далее, новое правительство открыло свою деятельность тем, что при помощи административного суда запретило чехословацким гражданам — немцам — пользоваться родным языком в сношениях с заграничными, чехословацкими же, правительственными учреждениями и представительствами.

И наконец, в области внешней политики деятельность нового правительства ознаменовалась тем, что оно устами своего министра иностранных дел национал-социалиста Бенеша осмелилось нагло угрожать Советскому Союзу (звонок председателя). Оно присоединилось к интервенционистской ноте Америки и Англии, сфабрикованной в подмогу терпящей поражение банде китайских контрреволюционеров, а в то же время в Праге господин Бенеш вел с румынскими боярами переговоры о политике интервенции и окружения Советского Союза с Запада.

Эта первая серия символических деяний нового правительства является живым комментарием к правительственной декларации, она задает тот тон, который настроит затем всю музыку его политики. С помощью этих деяний новое правительство, новый парламент ввели себя, так сказать, в свет, представили себя стране. Уже этими своими делами правительство показало, что оно будет правительством голода, правительством полицейского террора, правительством фашистской диктатуры, правительством национального угнетения и правительством империалистической войны против Страны советов. (Возглас. А социал-фашисты? О них ты забыл!) Дойдет очередь и до них, без социал-фашистов это правительство было бы невозможно, (Возглас. Вы постоянно обещаете сделать революцию, а не делаете ее!) Не будьте так нетерпеливы, вы еще почувствуете революцию на своей шкуре!

Декларация правительства заявляет, что «своей основной задачей правительство считает изыскание средств к преодолению хозяйственного кризиса». Вы уже показали, как вы себе это «изыскание» представляете.

Вы намереваетесь повысить прямые и косвенные налоги, отменить последние остатки охраны прав квартиронанимателей, взвинтить квартирную плату, вы стараетесь поднять пошлины на сельскохозяйственные продукты и вызвать новую волну дороговизны: вы вышвырнете на улицу новые десятки тысяч рабочих, обрекая их на голодную смерть во имя капиталистической рационализации. (Возглас. Так же, как в России!) Нет, путем капиталистической рационализации, путем удлинения рабочего дня, снижения заработной платы, убыстрения темпа работы и насаждения фашизма на заводах — вот как вы постараетесь выжать последнюю каплю крови из рабочих, которые еще остались на заводах. С помощью налогов, пошлин, продажи имущества с молотка вы. подорвете существование новых десятков тысяч мелкого крестьянства. Вся ваша болтовня об «устранении» сельскохозяйственного кризиса не имеет иного смысла, как именно этот: извлечь последний грош из бедняцкого кармана. Коротко говоря, вы стремитесь разрешить безысходный кризис вашего насквозь прогнившего режима за счет трудящихся.

Правительственная декларация обещает принять меры к охране «спокойствия и порядка» и «наблюдать за устранением из государственного аппарата всех расстраивающих его работу влияний». Вы уже показали, как осуществляете это на деле.

Вы запираете в тюрьмы коммунистических депутатов, вы лишаете свободы сотни тысяч честных рабочих-активистов, в то время как здесь, в этом вашем парламенте, заседает подлинный убийца (председатель звонит. Прошу господина депутата употреблять парламентские выражения).

Вы выносите обвинительный приговор безработному, укравшему булку, а вся ваша правительственная компания составлена из партий, обокравших государство на многие' миллиарды, немало погревших руки на военных займах, на ликвидации военного имущества, на спирте, на поставках и на всем, что плохо лежит. Таково оно, ваше «правосудие».

Вы спускаете свору судебных приставов на деревенского бедняка, на кустаря в городе, стоит им не доплатить несколько грошей налога, а по тем же самым законам вы сбрасываете с фабрикантов и помещиков сотни миллионов налога, списываете их за счет государства. Вы заставляете избивать и бросать в тюрьмы бастующих рабочих. Для каждого бастующего, который борется против эксплоатации, у вас заготовлено прохладное местечко в тюрьме, а в то же время целые шайки шпиков и полицейских грудью отстаивают фабрикантов. Так выглядит ваше «правосудие, равное для всех». С помощью вашего нового правительства вы это «правосудие» еще более расширите, еще более выявите.

С помощью законов о принудительности коллективных договоров вы стараетесь лишить рабочих всякой возможности самозащиты, вы намереваетесь запретить забастовки и отдать пролетария на милость предпринимателя. (Депутат Лангер, национал-социалист. Вы представления не имеете о том, что говорите. Вы говорите о вещах, в которых ничего не смыслите. Крики депутатов национал-социалистов) Это верно, сударь, в искусстве продавать рабочих я ничего не смыслю. (Депутат Лангер. Не говорите о вещах, в которых вы не способны разбираться!) На то, что вы способны, мы действительно не способны, — мы не способны служить капиталистам, этому мы никогда не научимся.

Вы хотите целиком уничтожить пролетарскую печать. Вы постараетесь подавить любое проявление недовольства при помощи полицейской дубинки, штыков, тюрьмы. Вы захотите сделать коммунистических представителей в парламенте «неслышимыми, невидимыми». (Возглас. Ну вас-то сейчас слышно предостаточно! Голоса со скамей социал-демократов: «Через год от вас здесь ни единого не останется. Мы уж наведем поря док!» — Бурные пререкания между коммунистами и национал-социалистами.) Это ясно, вы стремитесь ввести законченный режим фашистской диктатуры, вы постараетесь закрепиться на острие жандармского штыка.

В своей декларации наконец правительство заявляет, что оно «с полным вниманием отнесется к делу защиты государства и приведению армии в боевую готовность». (Шум, возгласы.) Мы хорошо знаем, что означает ваше попечение об армии, что означают в ваших устах слова о защите государства. Вы будете швырять новые миллиарды в пасть милитаризма. (Крики.) Вы создадите в армии каторжный режим (Голос. Вот как! Вот как!) Вы хотите расширить военную промышленность и перевести всю промышленность на производство предметов военного снаряжения.

Вы хотите милитаризировать всю нацию (Голос. Так! Так!) Вы вводите допризывную военную подготовку молодежи (Голос. Так же, как в России) и ставите молодежь под команду ваших офицеров для охраны толстосумов, для охраны ростовщиков. Вы кричите о Советском Союзе: в Советском Союзе пролетарии учатся стрелять в капиталистов, против вас, там для вас строятся виселицы, там сооружаются танки против вас — капиталистов — нот в чем различие! (Крики со стороны национал-социалистов.)

Итак вы хотите ускорить крестовый поход против Советского Союза.

И когда вы теперь начинаете разговаривать о признании Советского Союза, то это лишь маневр, т которым предательски выпячивается политика империалистической интервенции против СССР. (Шум, возгласы.) Вы протестуете? Но почему же -ваш Бенеш не разъяснит содержание секретных договоров с Румынией и Польшей? Почему ваш хозяин — директор Живностенского банка — не объяснил вам, зачем румынская армия снабжается чехословацким оружием и почему заводы Шкода сооружают арсеналы и организуют склады оружия в Польше, Литве, Румынии и Югославии? (Депутат Кнейзлик с места. Против Красной армии!) Да! Против Советского Союза! Коротко говоря, вся ваша правительственная декларация и комментирующая ее живая действительность отчетливо показывают, куда направлено острие вашей политики, политики голода, фашистской диктатуры и воины. (Шум, возгласы.)

Социал-фашисты, как они есть

А теперь перейдем к социал-фашистам, о которых вам так хотелось слышать. (Крики.) Вы там, что так шумите? Я посоветовал бы вам писать на записках, чего вы хотите, — я на все отвечу. А сейчас — о социал-фашистах.

Вы, социал-фашисты, занимаетесь здесь эквилибристикой и пытаетесь втереть рабочим очки, говоря, что вы для того вступили в правительство, чтобы защищать интересы рабочих. (Председатель звонит.) Когда мы называем вас социал-фашистами, вы заявляете, что это — ругательство. Точно так же мог бы например вол заявить, что это оскорбление — называть его волом. С таким же правом прохвост или убийца, если бы его назвали его настоящим именем, мог заявить, что это — оскорбление. Таково положение и с названием «социал-фашист». Это не ругательство, это и не произносится в порядке ругательства, это просто обозначение того, что есть.

Да поглядите, ведь вы и ваша партия не имеете ничего общего с рабочим классом, ведь вы — часть буржуазии, вы — часть правящего класса, вы их партия, даже уже потому социальному положению, которое вы занимаете. Дачи, виллы, барская жизнь, казенное добро, — все это узы, которые связывают вас с буржуазией и из которых произрастает ваш социал-фашизм.

Но если бы даже и не было этого, то возьмите только свою идеологию. Вы забыли, а то и попросту не знаете, что общество состоит из классов. И когда вы говорите о классах, то вы делаете это так, как один из ваших теоретиков, который большинство пролетариата обозначил люмпен-пролетариатом, сезонных и подсобных рабочих сопоставил с проститутками и утверждает, что они являются лишь объектами социального обеспечения. Повидимому вы причисляете к рабочему классу только «пролетариев», начиная от ваших профсоюзных секретарей-бюрократов и выше. Это показывает вас в истинном свете. Для вас безработные пролетарии — прохвосты и бродяги, по-вашему сезонные и подсобные рабочие — проститутки. (Крики, шум.) Это и есть та фашистская идеология, по которой Муссолини строит свое «корпоративное» государство.

Ваша политика является дальнейшим доказательством вашего социал-фашизма. Я никого из вас не знаю лично, я вчера сюда явился. Вчера выступал здесь один господин. Я спросил: кто он? Мне ответили: помещик. И он действительно говорил подлинно помещичьим языком. За ним выступил второй, который произнес столь помещичью речь. Ну, думаю я, опять помещик: говорит то же самое, что Жадина. Этот помещик оказался «товарищем» Коуделкой. (Смех.) Между вами не видно ни разницы, ни отличия, вы составляете единую семью, вы все принадлежите к семье буржуазии, к семье фашистов.

И наконец ваша практика: штрейкбрехерство всюду и везде. Шпионство. (Шум, крики.) Ваша прислужническая работа для предпринимателей. Ваше соучастие во всех преступлениях против трудящихся. Все это — ваш социал-фашизм. (Возгласы, выкрики.) Как раз вчера вы снов продали горнорабочих Северной Богемии. Они уже вам это запишут в счет. Таким образом, если я говорю — «социал-фашисты», то говорю только так, как сказал бы прохвосту — прохвост. (Председатель звонит. Прошу господина оратора употреблять парламентские выражения.) Это не ругательство, это лишь отражение всей вашей политики, всей вашей деятельности.

В этом правительстве вы не станете, да и не можете представлять интересов рабочих, так как вы — составная часть буржуазии. Наоборот, вы будете ударной бригадой капиталистической реакции. Именно поэтому позвала вас буржуазия, потому включила вас в правительство, чтобы использовать, как штурмовой батальон реакции. Почему фашист Штрибрный приветствовал вас с вхождением в правительство? Не сказал ли Штрибрный, что для нового правительства является плюсом ваше участие в нем? Штрибрный-то наверняка человек, которому дороги интересы буржуазии. И уж если вас фашист приветствует, как своих кровных братьев, то я поздравляю вас с этим.

И далее. Ведь вы сотрудничали в составлении правительственной декларации. Все ваши ораторы во всяком случае солидаризировались с декларацией правительства. Вы голосовали за то, чтобы выбросить коммунистических депутатов из зала заседаний. Но не только это. Вы собственноручно помогали их выбросить из зала заседаний.

Социал-фашист Сукуп тоже постарался не отстать и вышвыривал коммунистических сенаторов. Не ваш ли человечек, социал-фашист Щастный, обозвал безработных бездельниками и бродягами! (Выкрики чешских национал-социалистов: «Это ложь!») Тогда лжет «Чешское слово»*. Я тут не при чем. Я, правда, сам знаю, что оно всегда лжет, но если вы это подтверждаете — тем лучше. А Щастный действительно назвал лишенных работы рабочих бездельниками и бродягами. (Шум. Председатель звонит.) А разве не из ваших социал-фашист Майснер, который заявил, что нужно иметь мужество прекратить разговоры о свободе печати. Бенеш тоже ваш — социал-фашист, тот самый Бенеш, который угрожал и угрожает Советскому Союзу и который вместе с Пилсудским и румынскими боярами стряпает сговоры против Советов. Вашим человеком был и социал-фашист Хампль, который вчера с этой самой трибуны заявил, что среди влияний, толкавших вас на вступление в правительство, первое место занимали международные влияния, Что имел в виду Хампль? Он имел в виду участие Лейбор-парти и германских социал-демократов в правительстве.

Социал-фашисты у «власти»

А почему Макдональд образовал английское правительство? Чтобы отстаивать интересы рабочих? Нет, ни в коем случае. Он образовал правительство для того, чтобы провести рационализацию, с проведением которой сами капиталисты не справились; чтобы расстреливать колониальные народы в Палестине и в Индии, во всех прочих колониях Великобритании: чтобы сбрасывать бомбы на непокорных, чтобы лучше, чем консерватор Болдуин, — лучше, потому лицемернее, изворотливее, по социал-фашистеки, — сколотить фронт против СССР. Вот зачем образовал Макдональд правительство.

И почему вступил в правительство Герман Мюллер? Чтобы помочь германскому пролетариату? Ничего подобного! Для того, чтобы двинуть против германского пролетариата все средства государственной власти, организовать против пролетариев цергибелиады**; чтобы облегчить германской буржуазии путем нового усиления эксплоатации, новой волны рационализации и с помощью фашизма проведение плана Юнга; чтобы прочно включить Германию в антисоветский фронт.

А как обстоит с вашими друзьями в Вене, так называемыми австро-марксистами, венскими социал-фашистами? Ведь они там прямо ввели фашизм. Ведь они вместе с хеймверами, с Шобером, проголосовали фашистскую конституцию. Благодаря этому они «допущены ко двору», признаны «способными участвовать в правительственных делах». Благодаря этому и вы были призваны вступить в правительство. Хампль признал это. И наконец социал-фашист Дундр — плоть от вашей плоти. В своей речи в сенате он выступил в защиту буржуазной классовой юстиции, изобразил ее как опору государства. Он был прав: ваша классовая юстиция является действительно опорой вашего государства. (Депутат Якш, немецкий социал-демократ. А как обстоит с тюрьмами в Советской России?)

В тюрьмах Советского Союза сидят контрреволюционеры, сидят убийцы, сидят так, как в свое время будете вы сидеть в чехо-словацких тюрьмах! (Крики. Председатель звонит.) Так вот, этот самый Дундр в своей речи защищал не только буржуазную юстицию, но и вместе с ней капиталистическую рационализацию и империалистическую политику Чехо-Словакии. А все тот же Хампль возгласил здесь несколько дней назад «благоденствие» всей компании от Крамаржа до Чеха под лозунгом «Остави нам долги наши, яко-же и мы оставляем должникам нашим» и совместное «ура» против коммунистов и рабочих. Это не только красное словцо, оборот речи, — это политическое декларирование того факта, что вы срослись с буржуазией, что вы — ее составная часть, что нынче вы — ее авангард.

Приведу еще мадам Жеминову, которая с этой трибуны заявила, что так блестяще начинающее свою работу правительство возникло как раз в нужное время. Мадам Жеминова немедленно после этого в кулуарах невидимому стала упражняться в очередных задачах правительства, так так набросилась на нашу маленькую Чежимску, пытаясь ее задушить.

Это весьма характерно. (Крики. Председатель звонит.)

И наконец, не вашим ли товарищем является немецкий социал-фашист Поль, который здесь несколько дней назад всеми четырьмя конечностями стал «на почву данного государства», а тем самым — на почву признания национального угнетения. В особенности вы, немецкие социал-демократы, вы не затем вступили в правительство, чтобы устранить национальный гнет, а наоборот, чтобы еще больше усилить национальное угнетение немцев. Так вот еще раз: если мы называем вас социал-фашистами, то мы вас нисколько не ругаем, а лишь констатируем факт.

Когда вы говорите, что вы вступили в правительство, чтобы защищать интересы рабочих, то сами ваши поступки кладут на вас клеймо лжецов, а будущее еще больше заклеймит вашу ложь. Никакая эквилибристика вам здесь не поможет. Вы являетесь, а в будущем еще в большей степени явитесь, авангардом фашизма, авангардом империализма, авангардом войны. Вашим блестящим образцом является Цергибель, вашим блестящим примером — Пилсудский, образцом, вызывающим ваше подражание — колониальная политика в Индии, в Ираке. (Шум, крики, звонки.) И чем больше капиталистическому режиму будет грозить гибель, тем безогляднее вы будете бороться против рабочего класса.

Сегодня вы еще пытаетесь ублажить рабочих медовыми речами, но наступит время, когда вы прекратите и эту мазню и будете выступать против рабочих с откровенной грубой силой, ни в чем не уступая явным фашистам.

За Советскую Чехословакию.

Итак, как я уже сказал, ваше социал-фашистское правительство попытается разрешить кризис капиталистического режима за счет рабочего класса; оно захочет ввести фашистскую диктатуру: оно захочет ускорить интервенцию против СССР. (Шум, звонки.) Я повторяю: оно захочет. Об аппетите спорить не приходится. Ваше правительство имеет изрядный аппетит, — оно всего захочет.

Не забывайте, что вы производите ваши расчеты без хозяина, а хозяином в этом случае будет пролетариат и его коммунистическая партия. И сегодня или завтра, раньше или позже, этот хозяин поставит крест на всех ваших расчетах. (Беспрерывные возгласы.) Трудящиеся нашей страны, шкуру которых вы здесь делите, покажут вам, что нельзя безнаказанно на их горбу камни дробить. Помните, что иногда капли достаточно, чтобы переполнить чашу. Своими первыми насилиями вы возвестили войну рабочему классу. Вы объявляете войну рабочим и компартии. Хорошо. Мы принимаем этот вызов. Мы также отвечаем войной!

Что стоит за вами? Вы имеете школы, имеете церкви, имеете ротационные машины, (Депутат Кирпал, социал-демократ. А вы имеете политбюро!) А вам это что, поперек горла стало? Вам служат продажные перья, продажные языки и прочая порнография. (Крики, звонки.) В вашем распоряжении шпики, полицейские, жандармы, армии и виселицы. (Постоянные вы крики.) На вашей стороне — социал-фашисты, которым еще сегодня, еще до сих пор удается удерживать за загородкой значительную часть рабочего класса, удается впрягать его в ярмо капитала. (Шум. Председатель звонит.) Не забывайте, что никакой самой размалеванной порнографией не утишить голода, что со штыками можно делать все, что угодно, только не сидеть на них, и что против социал-фашистского яда существует хорошее противоядие: опыт рабочих и коммунистической партии.

И прежде всего не забывайте, что всем тем,, чем вы сегодня располагаете, в еще большей степени располагало царское правительство в России. И несмотря на это оно разлетелось вдребезги.

Что может этому противопоставить пролетариат? Пролетариат располагает прежде всего численным превосходством. (Постоянные выкрики.) В борьбе к страданиях он выковал себе железный кулак. Пролетариат обладает упорством, выдержкой и стойкостью молодого класса, который борется против вас и против всего капиталистического мира. Не вы, а рабочие, пролетарии стоят за станками, на которых нарезаются стволы винтовок и пушек!

Не вы, а пролетариат монтирует и обслуживает броневики, танки и аэропланы! И большинство солдат принадлежит не вам, а нам — пролетариату. И в особенности пролетариат имеет компартию и СССР. (Голос. Это его беда!) Вы стараетесь здесь высмеять нас, коммунистов, вы старающиеся во всем быть подобными паразитам, нажившимся во время войны. Вы — выскочки, старающиеся быть более буржуазными, чем ваши буржуазные образцы. Многие из вас, социал-фашистов, прежде чем пришли в рабочее движение... (Шум, звонки.) бегали в рваных штанах, а теперь вы издеваетесь над рабочими на предприятиях. Ваши писаки пописывают в ваших журналах, что коммунистические депутаты выделяются грязными воротничками. У вас, верно, нет грязных воротничков, зато в вас грязные душонки. За вашим вынужденным смешком скрываются души рвачей и спекулянтов. И гримаса, которая должна изображать смех, нелепа и искусственна, за этой гримасой кроются страх и опасение за будущее. (Шум, выкрики. Председатель звонит.)

Вы называете нас «ничтожествами». Зачем же, чорт возьми, вы так долго возитесь с этими ничтожествами! (Выкрик. И не думаем!) Спросите любого полицейского и шпика: у него нет иной работы, как бегать за коммунистами. Почему вы держите в постоянной готовности против этих: ничтожеств целую армию штыков и полицейских» почему вы запрещаете и конфискуете прессу этих ничтожеств? Почему вы запрещаете и разгоняете наши собрания? Почему вы выбрасываете миллионы на подкуп провокаторов в наших рядах и на разложение партии? Почему вы на месяцы и годы запираете в ваши тюрьмы лучших коммунистических активистов? Почему наконец вы выбрасываете нас, коммунистов, из этого парламента? Почему? Потому что мы — коммунисты! (Выкрик. Потому что вы — бестии, а не люди!) Вы делаете это потому, что знаете, что только мы представляем интересы рабочего класса. Потому что вы знаете, что мы в один прекрасный день с вам» так же расправимся, как русские большевики расправились с царем, буржуазией и с Керенским.

Вы утверждаете, что мы боремся против государства. Совершенно верно! Мы боремся против государства, в котором банки, фабрики и поместья принадлежат капиталистам. Мы боремся против государства, аппарат которого является орудием борьбы капиталистов против рабочего класса. Мы боремся против государства, в котором большинство трудящихся находится в порабощении! (Шум крики.) Мы боремся против вашего, против капиталистического государства, мы боремся и будем бороться за пролетарское государство, за государство рабочих, за государство крестьян, за Советскую Чехо-Словакию. (Возгласы.) Вы говорите, что мы нарушаем законы. Это верно. Мы нарушаем законы... (Возгласы. Слушайте, слушайте!) в силу которых пролетарии изнывают от голода, а доведенные до отчаяния матери рабочих брошены в тюрьмы, в то время как ваше общество состоит из элементов, которые по вашим же законам должны бы сидеть в тюрьме.

Мы нарушаем и будем нарушать законы, по которым пролетариату оставлено единственное право — право молчать, изнывать на работе и давать себя эксплоатировать, в то время как за капиталистом сохраняется неограниченное право эту эксплоатацию осуществлять. Мы нарушаем и будем нарушать законы... (Крики, возмещение депутатов. Депутат Славичек, национал-социалист. И за это вы пойдете в тюрьму!) в силу которых с зарплаты рабочих взимаются налоги, в то время как капиталистам списываются миллионы. Мы нарушали и будем нарушать законы, которые посылают пролетариев в окопы, на защиту ваших денежных мешков. Мы нарушаем ваши законы и боремся за законы пролетарские, которые не только прихватят вам пальцы, но и выпотрошат ваши животы.

Выговорите, что мы разлагаем армию. Да, это правда. Мы разлагаем армию (Крики.), которая будет направлена против Советского Союза. Мы разлагаем армию, в которой приказываете вы и в которой рабочие служат лишь пушечным мясом. Мы разлагаем и будем разлагать вашу капиталистическую армию! (Выкрики, шум.) И, несмотря на все ваши крики, мы эту вашу армию разложим с согласия и при поддержке ваших собственных солдат. В этом мы можем вам поручиться.

Вы говорите, что мы занимаемся травлей и нарушаем спокойствие. Да, мы действительно травим и действительно нарушаем ваше спокойствие! (Выкрики, шум.) Мы будем натравливать голодных рабочих против фабрикантов. Мы будем натравливать крестьянскую бедноту и батрачество против помещиков. Мы будем натравливать угнетенные национальности против их угнетателей. Мы будем возбуждать солдат против генералов и поднимать низших чиновников против министров. (Шум.) Мы не дадим вам ни минуты покоя. Мы не дадим; вам спокойно наслаждаться тем, что вы выколачиваете из пролетариата. (Депутат Жеминова, национал-социалистка. Господин председатель выполните ваш долг!) Ай-ай, мадам Жеминова!: Значит, все-таки—нужен пендрек***?! Мы будем, мадам Жеминова, также и ваш покой нарушать, ваш покой, который для угнетенных является тюремным или гробовым покоем. Мы боремся за полное торжество пролетариата... (Шум, выкрики. Председатель звонит.) которого мы только тогда добьемся, когда снесем вас с лица земли. (Депутат Жеминова. Мы создали государство, а не вы! Депутат Славичек. У вас мало по этой части заслуги!) В деле создания вашего капиталистического государства мы действительно не имеем никаких заслуг. Мы стыдились бы приписывать себе подобные заслуги. (Выкрик. Да почему вы не отправляетесь в Россию?) А потому что мы из вашей капиталистической Чехо-Словакии хотим создать республику советов.

И наконец вы говорите, что мы выполняем «команду Москвы», что мы оттуда набираемся уму-разуму. (Шум, крики.) Ну, здесь дело обстоит так.

Вы находитесь под командой Живностенского банка, Петчеков, Вейманов, Прейсов, вы находидитесь под командой Лиги наций, это значит — под командой империалистических грабителей; вашему уму-разуму вы набираетесь у Петчеков, Вейманов, Ротшильдов и Прейсов, чтобы научиться еще лучше эксплоатировать рабочий народ, чем до сих пор.

А мы? Мы — партия чехо-словацкого пролетариата, и нашим верховным революционным штабом является действительно Москва. Мы действительно в Москву едем учиться. И вызнаете, чему мы учимся? (Выкрики. Нет!) Мы учимся у Москвы, учимся у русских большевиков, как вам лучше свернуть шею! (Крики.) А вы знаете, что русские большевики — мастера в этом деле. (Крики, возгласы. Председатель звонит.) Нас вы не подкупите! Нас вы не разложите! Нас вы не уничтожите!

Вы подкупили банду предателей и думали, что вы разложите коммунистическую партию. А потом глядели, раскрыв рот, как ваши агенты вышвыривались из коммунистической партии!

Вы организовали против нас подлинную травлю. Вы вели против нас целые атаки. И все же три четверти миллиона избирателей голосовало за нас!

Сотни наших товарищей, наших активных работников сидят в тюрьмах. Следующие тысячи ждет та же участь. Но десятки тысяч встанут на их место!

Нас вы не сломите! (Депутат Бродецкий, социал-демократ. Вы сами друг друга сожрете!) Этого вам придется долго дожидаться, господин Бродецкий.

Мы объявляем вам и вашему социал-фашистскому правительству беспощадную борьбу. Мы будем биться против вас и вашего правительства за каждый кусочек хлеба для рабочих и мелких служащих. Мы будем драться с вами за выдачу достаточных пособии, для безработных. Мы будем бороться против повышения квартплаты и добиваться ее снижения. Мы будем бороться против вашего разбойничьего хозяйничанья в больничных: кассах. Мы будем бороться за требования деревенской бедноты, батрачества и мелкого крестьянства.

Мы будем биться за право на улицу, за свободу печати, за свободу собраний и коалиций, за право стачки для пролетариата. Вашему фашистскому полицейскому террору мы противопоставим пролетарский отпор. Мы будем бороться против национального гнета и за освобождение угнетенных народов вашего государства. Мы будем бороться против империалистической войны и выступать за войну гражданскую. Мы будем работать для дела победы Советского Союза и добиваться вашего поражения. (Крики.)

И в ходе этой каждодневной борьбы рабочий народ познает и будет познавать, что возможна и необходимо покончить с вашим строем путем вооруженного восстания, путем социальной революции, путем установления диктатуры пролетариата. (Крики.)

Мы совершим восстание для того, чтобы пролетариат мог экспроприировать банкиров, фабрикантов и спекулянтов; для того, чтобы сельскохозяйственный рабочий и беднейший крестьянин мог экспроприировать помещика; для того, чтобы угнетенные национальности вашего государства могли сбросить своих угнетателей! (Беспрестанный шум, выкрики.) Смех скоро застрянет у вас в глотке!

Мы будем вести эту борьбу, невзирая на жертвы, непоколебимо, целеустремленно, пока не сметем вашего господства, пока на месте вашего разлагающегося капиталистического государства не возникнет Чехо-словацкая федерация социалистических советских республик. (Дикие выкрики, шум.)

* «Чешское слово» — центральный орган чешских национал-социалистов.
** Цергибель — берлинский полицей-президент, организатор первомайских расстрелов рабочих.
*** Пендрек — полицейская дубинка. Прим, переводчика.

 

Государственное издательство
Москва 1930 Ленинград.

---